Иногда, после нескольких дней, полных боли и мучений, Морин Свифт становилось легче — на час или два, — и тогда Клэр могла поиграть с ней в карты. Две женщины сидели за кухонным столом и увлеченно пытались обыграть друг друга в «блек-джек» или в «червы». Клэр включала радио, стоявшее на подоконнике, ловила волну популярной музыки, и звуки Mood Indigo и I’ve got you under my skeen наполняли дом, как легкий весенний ветерок. Мать и дочь разговаривали так, как никогда не разговаривали прежде. Неожиданно для себя Клэр начала рассказывать ей о Мартине, о том, как они жили в Европе и путешествовали.
— Не могу сказать, что я это одобряю, — произнесла Морин Свифт, выслушав дочь. — Вы вдвоем сбежали из дому, даже не поженившись. Так что даже не проси меня.
— И не буду, — мягко прервала ее Клэр. — Но если тебе от этого станет легче, то мы как раз собираемся сыграть свадьбу. Как только я вернусь в Лондон.
Эти слова явно расстроили Морин, и Клэр поняла, какой бесчувственной она была. Конечно, ее маме не хотелось, чтобы она возвращалась в Лондон, пусть об этом и не говорилось вслух, ей хотелось, чтобы дочь была рядом.
— Пойми, — продолжила Клэр, — я не убегаю. Я просто возвращаюсь назад, чтобы быть рядом с ним. Это место в Кенсингтоне стало нашим домом. Мартин, неожиданно для самого себя, нашел замечательную работу, такую, о какой всегда мечтал, а еще у нас есть маленькая квартира на втором этаже, с просторной солнечной комнатой, где я могу заниматься своими скульптурами. Я хожу на уроки в Тейт, и у меня просто потрясающий учитель — мистер Пейли. Как-то раз он даже сказал, что у меня настоящий талант.
Мать повернулась к ней, и Клэр буквально ощутила ее физическую боль, а кроме физической еще и ту, что была скрыта глубоко в сердце.
— Знаешь, Клэр, — тихо произнесла Морин, — Господь свидетель, я не хотела для тебя такой жизни. Но если это произошло, то ничего не поделаешь, и я хочу сказать: я рада, что он делает тебя счастливой. И все же, ты уверена, что хочешь быть вдали от всего, что тебе дорого?
— Нет, — ответила Клэр через некоторое время.
Потом они сидели в тишине, выкладывая карты на стол и потягивая горячий сидр, который Клэр приготовила по одному из рецептов Мартина. Маленькую кухню окутывал аромат гвоздики и апельсинной цедры, и этот запах делал все чуть более терпимым. В конце концов, Морин отложила карты в сторону и сказала:
— Я знаю, почему ты ушла с ним. Раньше я этого не понимала, но теперь знаю.
— Да? — все, что могла ответить Клэр.
— Сначала я думала, что ты просто решила сбежать от нас, — продолжила мать. — От нашей семьи, от того, что у нас немного денег, и мы мало что можем тебе предложить. Думаю, мне было очень тяжело осознавать, что ты предпочла его нам. — Она глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри нарастает боль. — Но я смотрю на тебя сейчас — и вижу, что ты изменилась. Ты пошла за ним для того, чтобы измениться. Здесь у тебя не было бы такой возможности. Твоя сестра, Маргарет, вышла замуж за Лэрри Бентона. Теперь они живут в трех кварталах от нас. У нее счастливая семья, чудесные близнецы, она работает в приемной доктора. Но такой путь не для тебя, правда?