— Без проблем — можем подкинуть вам садовый сарайчик и двойной гараж в придачу. — Чувствуя, что потенциальный клиент близок к панике, подрядчик слегка осадил назад. — Вот что я скажу — иди и помозгуй над этим. Обговори с женой. Послушай, что скажут детишки… Вот моя карточка — буду рад поговорить с тобой в любое время, когда пожелаешь.
— Винни, не будь таким напористым, — проворковала миссис Ффорбс-Кэмпбелл, подплывая к синьору Стрега-Борджиа и покровительственно обнимая его. — Оставь беднягу в покое. Сегодня праздник, забыл? Принести кому-нибудь выпить? Лучано? Что будете вы?
Хруст гравия за окном возвестил обитателям гостиной о прибытии полицейской машины.
— О господи, — пробормотала миссис Ффорбс-Кэмпбелл, — чего им надо? Пойду посмотрю — вернусь через секунду…
* * *
В спальне, которую Титус делил с Лэтчем и пятью сотнями розовых клонов, прибытие синьоры Стрега-Борджиа вызвало панику. Схватив скелет гуся, Титус прыгнул в ванну и заперся там. Дверь матери открыла Пандора.
— Фффууу — какой ужасающий запах. — Синьора Стрега-Борджиа заткнула нос. Волна вони, источаемой разлагающимся гусем, вырвалась в коридор и едва не сбила ее с ног. — Что происходит?
— Титус… эээ… это гусь. — Пандора отчаянно импровизировала. — У него диарея — у Титуса, не у гуся. Это так ужасно — он сидит там уже целую вечность.
Синьора Стрега-Борджиа боком протиснулась в спальню, прижимая ко рту платок.
— Бедный Титус, — сказала она, подходя к двери ванной. — Дорогой? Тебе что-нибудь принести? Может, воды со льдом?
Из ванной донесся вопль, сопровождаемый звоном разбиваемого фарфора.
— О черт — гусь! Аааргх! О, юууррхх! Перестаньте!
— Что он говорит? — Синьора Стрега-Борджиа прижала ухо к двери. — С кем он говорит? Что перестать? Что он там делает?
— Это… эээ… совершенно ужасно. — Пандора схватила мать за руку. — Я имею в виду диарею. Не беспокойся. Я думаю, самое страшное уже позади.
— Только не в унитаз! — завывал Титус. — Ведите себя как следует. Стойте смирно. И не шипите.
— Шипите? — совсем растерялась синьора Стрега-Борджиа. — Что?..
— Это газы, — объяснила Пандора, подталкивая мать к двери в коридор. — Бедный Титус, его ужасно пучит. И у него, похоже, галлюцинации… ты не можешь раздобыть ему еще туалетной бумаги? И чашку чая? А я попробую уложить его в постель. — Пандоре наконец удалось вытолкать мать в коридор. Заперев за ней дверь, она направилась в ванную. — Впусти меня, — потребовала она. — Мама ушла за чаем и туалетной бумагой для тебя.
Дверь в ванную чуть-чуть приоткрылась, давая Пандоре возможность протиснуться внутрь. Титус порозовел от натуги, но он не был и вполовину таким розовым, как маленькие клоны, сбившиеся в шипящую орду на поддоне душа. Пол ванной был завален осколками блюда, а стены забрызганы жиром взорвавшегося гуся. Над всем этим висела всепобеждающая вонь. Титус поднял глаза на сестру. Его лицо было залито слезами, ошметки прогорклого гусиного мяса запутались в волосах — Пандора никогда не видела брата таким подавленным.