Формулу «константиновой эпохи», унаследованную Россией доктор юридических наук А.М.Величко приводит в своей книге «Церковь и Император в византийской и русской истории» ( М., 2006 ) : “Светская и духовная ветви власти признавались византийцами как эманации одной и той же силы, нераздельными и единосущными в руках избранника Божия. Патриарх был слуга особого рода – слуга Бога и Царя, Царь же, напртив, слугой только Исуса Христа и более никого»( с. 64). Московская Русь восприняла эту формулу полностью, и старообрядцы никогда не ставили ее под сомнение как таковую. Речь могла идти ( как у бегунов ) только о непризнании собственно Романовых, и то, это последнее приобретало чаще всего чисто эсхатологическую окраску с упованиями на приход последнего «истинного Царя». Что же касается никониянского епископата, воспитанного на западный лад составленными семинарскими и академическими курсами, то под сомнение он готов был ставить именно сам монархический принцип. Поэтому еще в 1896 году К.П. Победоносцев писал: «Знаменательное явление нашего времени - борьба церковных начал с государственными. Когда начинается борьба из-за начал духовно-религиозных, невозможно рассчитать, какими пределами она ограничится…» ( Московский сборник. М, 1896, с.1 ). Вскоре, в ходе событий 1905-1907 гг , нарыв прорвался. На гребне революционной волны, в декабре 1905 г. старший викарий Санкт-Петербургской епархии епископ Нарвский Антонин ( Грановский) публикует в газете «Слово» статью, в которой утверждает, что Православие и Самодержавие не только никак не связаны, но взаимно отталкивают друг друга. Позже он же называет в проповеди Самодержавие исчадьем сатаны ( Бабкин М.А. Священство и Царство. Россия, начало ХХ века – 1918 год , М., 2011, с 141 ). «С некоторых пор – вспоминал свящ. Павел Флоренский, - стараниями главным образом архиепископа Антония ( Храповицкого), стала культивироваться мысль о безусловной необходимости неограниченной церковной власти и склонность к светской власти, так или иначе коллективной, например, ограниченной коллективно выработанной конституцией или решениями того или другого представительного органа» ( см. Regnum Aeternum, 1996, N1, с. 191 ) .
Сегодня, после опубликования огромного материала об участии синодального епископата и духовенства в подготовке и осуществлении революции 1905 года, а затем Февраля 1917, ( см. в т.ч. Бабкин М.А., указ. соч) можно со всеми основаниями снять основную тяжесть обвинения в содействии революции со старообрядцев. Более того, легко понять, почему как раз на старообрядцев, а никак не на синодальное духовенство обращал свой прощальный взор Царь-Мученик, которого сами же Романовы – Великие Князья – вместе со всеми ( епископами первыми ) и предали, словно подтверждая – парадоксальным образом – отношение к династии в целом как раз уже радикальных согласий.