Поэтому я считаю, пока у нас объективно не самые плохие, хотя и не самые лучшие возможности для модернизационного рывка, но его нужно осуществлять при других приоритетах действующей власти и в рамках евразийского проекта.
Сергей Черняховский, писатель, публицист.
Мне кажется, что в тех условиях, в которых мы находимся, наиболее перспективным было бы обращение новой идеологии к четырем главным ценностям — это свобода, разум и прогресс, что, кстати, является общим и для коммунизма, и для либерализма. То есть, все люди рождены свободными и достаточно разумны, чтобы разумно распорядиться своей свободой. Это вместе с тем ответственность — то, что свойственно обычно консерватизму.
"Левая" идея — это не просто прокормление слабых и не постоянное противостояние сложившемуся порядку вещей. Да, "левые" — это всегда партия движения, "правые" — партия порядка. Но если механизм исторического движения окажется запущен вспять, то партия движения, если вовремя не остановится, будет партией регресса. Это мы видели на примере "ультралевых" коммунистов типа Гайдара и Чубайса, которые сейчас позиционируют себя как ультраправые либералы.
В отношении экономической модели, вне зависимости от симпатий и антипатий, — отказ от рыночной экономики. Просто потому, что рыночное стимулирование, рыночная мотивация — это краткосрочное стимулирование. В силу усложнения современных процессов производства на краткосрочном стимулировании, на краткосрочной мотивации ничего нельзя построить. А то, что проектное производство в развитых странах называется рыночным — это обычная дезинформация конкурентов. На войне как на войне.
Если говорить о политической модели, то мы видим, что правовое государство и представительная демократия — такая же дезинформация. Политическая власть везде носит корпоративно-клановый характер, и я не думаю, что два Джорджа Буша или супруги Клинтон оказались на виду в Америке благодаря их исключительным личным достоинствам. Иное дело, что управление должно быть профессиональным, и управлять должны профессионалы, ориентированные на достижение общенациональных и общечеловеческих целей.
При этом, безусловно, весь мир переживает системный цивилизационный кризис, и он вписывается в три взаимосвязанных кризиса.
Первое — это историческая граница рыночного развития. То, что было порождено рынком, действует дальше по собственной логике и уничтожает постулаты того, что его породило. Нормальная такая историческая диалектика.
Второй момент — это форма мира и баланс сил должны находиться в единстве. Нынешняя форма мирового устройства родилась в результате итогов Второй мировой войны, и баланс сил известен. Сейчас такого баланса не существует. Как долго будут более сильные враги терпеть российское право вето в Совете Безопасности ООН, не подкрепленное соответствующим демографическим, военно-политическим, социально-экономическим да и культурно-идеологическим потенциалом? Думаю, пока у нас есть ракеты, способные уничтожить всех, кто посмеет поставить под сомнение нашу роль в современном мире, такая постановка вопроса невозможна. Но ситуация может очень быстро и очень резко измениться, а к этому в Кремле никто не готов. В этом отношении, если говорить упрощенно, да, впереди нас ждёт война, потому что каждый раз, когда баланс сил приходил в несоответствие со старыми формами мироустройства, дело кончалось силовым переделом. Может быть, у нас есть еще лет десять, но аналогии нынешней Сирии с Испанией 1936 года, преддверием Второй мировой войны, более чем уместны.