— Не могу, — сказал он, сгорбившись и вытирая лицо рукавами. — Не могу — я хочу сказать, не могу на нее смотреть. Она все это видела и не плачет.
— Все видела? Что это все? Как я могу разговаривать с тобой, если ты не говоришь мне, что случилось?
— Это я во всем виноват, Лекс. — Он вытер нос тыльной стороной ладони и покачал головой. Медленно приходя в себя, глубоко задышал. — Если бы Дав не узнал, что они пустили меня на этот гребаный остров… — Оукси еще несколько раз судорожно вздохнул, потом взял себя в руки и показал на блистающую гладь пролива, сейчас, на рассвете, окрашенную в розовый цвет. — Там погибли люди, дорогая. — Он покачал головой, вид у него был печальный и измученный. — Там, на Куагаче, умерли люди.
Я успела сделать вдох, прежде чем до меня дошло то, что он сказал. Я закрыла рот и склонила голову.
— Умерли? — понизив голос, спросила я. — Я правильно тебя поняла? Умерли?
— Да.
— Что ты имеешь в виду? — Я схватила его за футболку и развернула к себе так, чтобы он смотрел мне прямо в глаза. — Ты сказал, что там умерли люди. Как они умерли? Оукси! Скажи мне, что это не то, о чем тебе рассказывали эти типы в пивной.
Закрыв глаза, он вздохнул:
— Тебе не нужно это знать, Лекси. Поверь мне, тебе…
— Не нужно относиться ко мне снисходительно, Оукси. Что бы там с тобой ни случилось, уверяю тебя — я уже видела это раньше. Не забывай, где я работаю. Расскажи мне.
В конце концов Оукси согласился. Тяжело опустившись на холодный гравий, он рассказывал мне о том, что случилось, а Анджелина смотрела на нас сквозь запотевшее стекло автомобиля. Вскоре ставшее уже оранжевым солнце перевалило через горизонт.
Я уверена, Вы считаете, будто знаете, что он рассказал, поскольку это было в газетах, да и все, вероятно, так считают, но могу уверить Вас, что Вы не знаете и половины. Некоторые вещи он повторял снова и снова — так, словно они беспрестанно вертелись у него в голове. Наверное, Вы не читали в газетах о срезанном лице? Оукси постоянно возвращался к этому, показывал мне руками, какое оно большое и как оно на чем-то висело. Вы наверняка не читали в «Сан» о свиньях, разрывающих на части девочку-подростка и уносящих ее ступню. Или о том, что ее ступня никак не хотела отделяться от лодыжки. Или о парне, отброшенном взрывом так, что мизинец смотрел в потолок. Я могла бы продолжать и рассказать о людях, лишившихся головы, — их шеи напоминали красные стебли, или о тех, кому взрывом снесло половину черепа вместе с содержимым…
Теперь, спустя несколько дней, я могу говорить об этом вполне спокойно, но, несмотря на то что я профессионал и многое повидала за время работы у Кристофа, мои чувства все же не полностью атрофировались. Когда Оукси мне все это рассказывал, я даже не могла на него смотреть. Я слушала, опустив глаза к замерзшей траве, скрестив на груди руки, и мне отчаянно хотелось крикнуть ему: «Заткнись!» Когда он закончил, я долго молчала, чувствуя, как сердце стучит где-то в области желудка. Затем я повернулась в ту сторону, где на горизонте проглядывал остров Свиней. Разумеется, он был слишком далеко, чтобы что-нибудь на нем разглядеть — деревню, или церковь, или вообще что-нибудь. Остров просто лежал среди моря молчаливой громадой, поглощая все направленные на него солнечные лучи.