Вместе с командиром 281-го авиатранспортного полка майором Четвериковым, который должен был лично вести головной самолет, мы рассчитали нагрузку и численность десанта — получилось, что в первый рейс можно взять лишь 30 человек управления и специалистов и 145 десантников, в том числе 88 человек из отдельной роты ранцевых огнеметов, взвод разведки (26 человек), два взвода саперов (32 человека), 5 офицеров штаба, 6 радистов с 3 станциями от РО штаба фронта, 5 специалистов саперов-электриков, они же все шоферы, 2 минометчиков, 5 артиллеристов, 2 переводчиков с японского и китайского языков. Вторым рейсом должны были прибыть, кроме десантников, артвооруженцы, шоферы, медики (хирурги, эпидемиологи), финансисты, специалисты гидростанций, речного судоходства и аэродромной службы.
Однако в назначенный день десант так и не смог вылететь на Гирин, поскольку обстановка в том районе осложнилась: японские войска еще оказывали сопротивление. Кроме того, наша аваиаразведка до вечера 18 августа не подтверждала наличие большого аэродрома, который был хорошо замаскирован. Лишь на следующий день, в 12.00, мы получили разрешение на взлет. Когда пересекали линию фронта, видели внизу дымы пожаров в городах, разбитые эшелоны. Дальше пришлось лететь в очень сложных метеоусловиях — ведь был сезон дождей. Десант прикрывали 4 истребителя и 3 бомбардировщика ПЕ-2. Истребители проводили нас за линию фронта, а бомбардировщики довели почти до самого Гирина и, покачав крыльями, тоже ушли. Теперь на земле мы будем одни. Вот загорелась лампочка, и майор Четвериков предупредил, что до цели осталось 50 километров. Наш самолет пошел на снижение, пробивая толщу облаков и ливень. Внизу показалась река Сунгари, видны дома, железнодорожная линия. Погода еще ухудшилась. Идем на посадку. Вдруг самолет резко отворачивает вправо и делает еще один круг над аэродромом. В чем дело? Оказывается, прямо по курсу стояла высокая труба механического завода. Да и посадочная полоса оказалась очень короткой. Но, несмотря ни на что, майор Четвериков с исключительным мастерством посадил наш Ли-2 и затем руководил приземлением остальных.
Самолет еще не успел остановиться, а десантники уже выскакивали и бежали на заранее намеченные позиции вокруг аэродрома. Вскоре ко мне привели японского солдата и двух жандармов, которые при допросе сообщили о вражеской засаде на высоте, покрытой гаоляном. Оттуда раздавались одиночные выстрелы. Полковник Лебедев решил отправить этих японцев к начальнику гарнизона с запиской: «Предлагаю явиться на аэродром и привести с собой представителей военных и гражданских властей». Вот уже приземлился второй самолет, заходит на посадку третий, а от японцев никого нет. Явно тянут время. Растет напряжение. Высланные для захвата автомашин патрули тоже пока не вернулись. Наконец, показывается автобус с представителями японского командования — белые повязки на рукавах, офицеры при саблях, но огнестрельного оружия не видно. Первый японец склонил голову перед полковником Лебедевым. После короткой беседы он убыл обратно в свой штаб для доклада о предъявленном гарнизону ультиматуме. Тем временем разведвзвод лейтенанта Бахитова захватил и разоружил японскую аэродромную охрану — их оружие сложили в мешки, а личный состав отправили в город Гирин, в расположение их части.