Изменения во внешности Бренвен потрясли его. Неожиданная седина, глаза, кажущиеся огромными на лице, настолько худом, что на нем были видны только скулы. Ее отказ отправиться домой вместе с ним потряс его еще сильнее. Она отказалась так мягко, что Джейсон даже не заподозрил, что за всем этим стоит несгибаемая воля. Она еще недостаточно поправилась, чтобы находиться в одиночестве, сказала она. Она не хочет быть ему обузой, особенно притом, что дела, вероятнее всего, будут отрывать часто его из дома на несколько дней; она не может допустить, чтобы он отставил в сторону все свои занятия и сидел дома вместе с ней, да он и вряд ли сможет сделать это, не так ли? Конечно, нет, согласился он. Поэтому она договорилась о том, чтобы пожить у подруги до тех пор, пока не сможет жить самостоятельно. У какой подруги? Ну как же, у Эллен Кэрью.
Джейсон ушел из больницы вполне удовлетворенным. Это была хорошая временная договоренность, которая позволяла ему заняться более тщательным планированием того, что он собирался сделать с Бренвен, а также давала возможность свободно удовлетворять свои вкусы и прихоти, которые день ото дня становились все более дорогостоящими и изощренными. Машина Бренвен осталась у него в гараже, и он вряд ли заметил, когда исчезли все ее книги и кое-что из одежды. Джейсон не понимал, что в своем печальном одиночестве, в своем путешествии в глубины своей души Бренвен наконец увидела его таким, каким он был в действительности… и более того — таким, каким станет. Он не знал, что в своем молчании она укрепляла свою волю, чтобы наконец порвать связи — настоящие и идущие из прошлых веков, — которые связывали ее с ним. И он также не догадывался, что поместье Эллен Кэрью оборудовано такой отличной системой безопасности и так великолепно охраняется, что когда он решит направить свои действия против Бренвен, то даже не сможет приблизиться к ней.
Партнер покойного доктора Натана доктор Джон Хэллидей не был удовлетворен темпами выздоровления миссис Фарадей. Она была анемичной, слишком худой, и, по его мнению, слишком подавленной, гораздо сильнее, чем следовало бы. Он перевел Бренвен в отделение выздоравливающих и назначил ей консультацию психиатра. Эллен Кэрью, которая не понимала необычной молчаливости Бренвен, одобрила это решение. Только Гарри Рейвенскрофт понимал, что в своем молчании она завершала то внутреннее путешествие, от которого он так рано ее оторвал; она залечивала свою душу. В какой-то степени психиатр, который осматривал Бренвен, также понял это, хотя и описал сам процесс не теми словами, которыми его описал Гарри. Психиатр заключил, что миссис Фарадей вовсе не была непропорционально угнетена. Он сказал, что отстранение от действительности является для нее механизмом, который помогает ей справиться с прошедшим, и это отстранение не является настолько сильным, чтобы его можно было назвать нездоровым. Он рекомендовал врачам заставить ее полноценно питаться, дышать свежим воздухом и заниматься упражнениями, а во всем остальном оставить в покое.