— В какое время он умер? — спрашивает Пим и тотчас вспоминает, что ему это известно.
— Вечером, дружок. Пивные как раз открывались, — говорит одна из милашек сквозь сигаретный дым, отбрасывая в сторону очередную пачку бумаг.
— Он уютненько прилег по соседству, — говорит другая, ни на минуту не прерывая, как и первая милашка, своих занятий.
— А что там у него было в соседнем доме? — спросил Пим.
— Спальня, — говорит первая милашка.
— И кто же с ним там был? — спрашивает Пим. — Вы были с ним?
— Мы, дружок, — говорит вторая. — Мы его немножко потискали, если хочешь знать. Твой папка любил выпить, а как выпьет, так его тянуло на любовь. Мы устроили ему симпатичный ужин — бифштекс с луком — пораньше, потому как у него еще много дел было, да к тому же он перед этим ругался с телефонной станцией по поводу чека, который он им отправил по почте. В плохом он был настроении, верно, Ви?
Первая милашка — правда, нехотя — приостанавливает свои поиски. За ней — вторая. И неожиданно обе оказываются вполне пристойными обитательницами Лондона, с добрыми лицами и расплывшимися от тяжелой работы телами.
— Конец пришел ему, дружок, — говорит одна из них, отбрасывая короткими пальцами прядь волос со лба.
— Почему — конец?
— Он сказал, что если у него не будет телефона, значит, пора уходить со сцены. Он сказал, что телефон — это его жизненная артерия, и, если его не будет, это смертный ему приговор — ну как он может заниматься делами без телефонной трубки и чистой рубашки.
Неправильно истолковав молчание Пима и сочтя его за укор, ее подруга вскипает.
— Не смотри так на нас, дорогой. Все, что у нас было, он уже давно забрал. Мы платили за его газ, мы платили за электричество, мы готовили ему ужины, верно, Ви?
— Мы делали, что могли, — говорит Ви. — И утешали его к тому же.
— Уж мы так для него старались! Верно, Ви? Иной раз по три раза на день.
— Больше, — говорит Ви.
— Повезло ему, что вы у него были, — искренне говорит Пим. — Огромное вам спасибо за то, что вы смотрели за ним.
Это им приятно слышать, и они застенчиво улыбаются.
— А у тебя, случайно, нет хорошенькой бутылочки в этом твоем большом черном чемодане, дружок?
— Боюсь, что нет.
Ви уходит в спальню. В открытую дверь Пим видит большую имперскую кровать с Честер-стрит, с порванной и засаленной обивкой. Шелковая пижама Рика лежит на покрывале. Пим чувствует запах лосьона Рика. Ви возвращается с бутылкой «Драмбуйи».
— А он в последние дни хоть что-нибудь говорил обо мне? — спрашивает Пим, пока они выпивают.
— Он гордился тобой, милый, — говорит подруга Ви. — Очень гордился. — Но ей этого кажется недостаточно. — Он собирался догнать тебя, учти. Это были его почти последние слова, верно, Ви?