Глассгольд снова попыталась вмешаться. Реймону пришлось схватить ее за руки.
— Убери руки, скотина! — Вильямс бросился на него, сжав кулаки.
Реймон отпустил Глассгольд и отступил назад, в зал, где было место, чтобы развернуться. Вильямс взвыл и бросился за ним. Реймон некоторое время защищался от неумелой атаки, затем развернулся и нанес несколько сильных ударов. Вильямс полетел на пол. Он рухнул бесформенной грудой, икая. Из носа у него текла кровь. Глассгольд с причитаниями бросилась к нему. Она опустилась на колени, прижала его к себе и подняла на Реймона гневный взгляд.
— Храбрец! — презрительно бросила она.
Констебль развел руками.
— Я должен был позволить ему меня ударить?
— Вы м-могли бы уйти.
— Невозможно. Моя обязанность — поддерживать порядок на корабле. Пока капитан Теландер не освободит меня от моих обязанностей, я буду выполнять их.
— Прекрасно, — сквозь зубы сказала Глассгольд. — Мы идем к нему. Я подам официальную жалобу.
Реймон покачал головой.
— Всем было объявлено, и все согласились, что капитана не следует беспокоить из-за наших ссор. Ему нужно думать о корабле.
Вильямс застонал, окончательно придя в себя.
— Мы пойдем к первому помощнику Линдгрен, — сказал Реймон. — Я должен подать жалобы на вас обоих.
Глассгольд сжала губы.
— Как пожелаете.
— Не к Линдгрен, — пробормотал Вильямс. — Линдгрен и он, они…
— Уже давно нет, — сказала Глассгольд. — Она больше не смогла его выдерживать, еще до катастрофы. Она будет справедлива.
С ее помощью Вильямс оделся и добрался до командной палубы.
Несколько человек увидели их и спросили, что случилось. Реймон грубо оборвал вопросы. Ответом ему были хмурые взгляды. Около первого же аппарата вызова интеркома он набрал номер Линдгрен и попросил ее не уходить из приемной.
Комната была крохотная, но звуконепроницаемая, подходящая для конфиденциальных и неприятных разговоров. Линдгрен сидела за столом. Она надела униформу. Флюоропанель освещала ее снежно-белые волосы. Голос, которым она предложила Реймону начинать, после того, как все уселись, был столь же холоден.
Он сжато изложил происшествие.
— Я обвиняю доктора Глассгольд в нарушении медицинских правил, — закончил он, — а доктора Вильямса в нападении на стража порядка.
— Бунт? — спросила Линдгрен.
Вильямс испугался.
— Нет, мадам. Хватит обвинения в нападении, — сказал Реймон. И повернулся к химику:
— Считайте, что вам повезло. Мы с психологических позиций не можем себе позволить проводить суд, а обвинение в бунте требует суда. По крайней мере, пока вы будете продолжать так себя вести, это невозможно.