МБХ: Если говорить о «китайской» трубе, то она досталась мне «в наследство» вместе с ВНК. Я вообще не «генератор», но то, что умею, — ухватить перспективное направление и развить. Я — «внедренец». Мы много обсуждали проблему. Мне очень помогли томичи и новосибирцы, включая директора Института нефти и газа Канторовича, наши корпоративные специалисты, коллеги из «Транснефти», из РЖД.
Вообще, неправильно говорить, что возник какой-то конфликт из-за желания построить именно «частную» трубу. Была чисто техническая дискуссия, в которой, как показало время, я оказался прав. Не будучи специалистом, мне удалось более правильно оценить предложения. Суть технической дискуссии сводилась к двум простым альтернативам.
Идти по северу или по югу от Байкала. Месторождения лежали на севере, но никто не знал, сколько там нефти, и плюс там «высокая сейсмика».
Я был убежден, что на севере Иркутской области, в Якутии нефти до 1 млрд тонн извлекаемых запасов и осваивать их нужно поэтапно, так как экономически неоправданно создавать сразу гигантскую инфраструктуру под такие небольшие запасы. Тем более что комплексное освоение этих территорий — перспектива 20–30 лет.
Надо понимать, что срок жизни трубы как раз 30 лет. Я был убежден, что труба в столь сейсмически активном и неосвоенном районе обойдется гораздо дороже, чем те $1,5 млрд, которые стоила бы «южная» труба (российская часть), и даже дороже тех $3,5 млрд, о которых говорила «Транснефть» (результат — $13 млрд), и полагал, что будет проще и выгоднее подключать северные месторождения к «южной» трубе «лапшой» (то есть трубами небольшого диаметра) по мере освоения запасов.
Я полагал, что поскольку запасы Восточной Сибири (без учета приморских месторождений, которые легче «зацепить» с востока) невелики, то нет смысла тянуть трубу до Находки. Ведь поставки на Восток из Западной Сибири слишком затратны.
Мне казалось разумным «районировать» сбыт: приморские месторождения — в восточные порты, восточносибирские — в Китай, западносибирские — в Европу и США (в том числе через Мурманск). При этом если бы запасы Восточной Сибири оказались бы существенно больше 1 млрд тонн (7 млрд баррелей извлекаемых), то можно было бы либо продлить трубу из Сковородино по нашей территории, либо по китайской в их глубоководные и менее «штормовые» порты.
С китайцами мы это согласовали. «Транснефть», конечно, хотела более капиталоемкий проект, но обосновать его целесообразность экономически не могла. Тогда в ход пошли идеологические штампы о «независимости от одного покупателя» и о «частной» трубе.