Василий Шахновский: Пойми, у каждого был свой интерес в этой всей истории. У каждого! Ты спрашиваешь, как это может быть, что все сошлось, сфокусировалось на Ходорковском. Ну вот так. Я, например, считаю, что огромная проблема у нас возникла после того, как мы начали антикоррупционную всю эту работу в Думе. Мы закрыли столько законодательных щелей для коррупции, что, конечно же, недоброжелателей нажили себе очень много. Мы вычищали из законов вот эти коррупционные составляющие. Типичный пример: одним из основных бизнесов Министерства энергетики до 2001 года было распределение квот на экспорт нефти. А мы продавили очень простое решение: что экспортом нефти может заниматься только добывающая компания. Но это же государственное решение, сколько экспортировать нефти. Мы говорим: о'кей, это право государства, ваше право. Вот вы определяете: экспортируем 300 млн тонн нефти. Потом эти 300 млн тонн нефти распределяются пропорционально добыче. И все, а дальше, кто сколько экспортирует, определяется арифметически, а кто сколько добыл — известно государству, и никак смухлевать тут невозможно, поскольку все сдается в систему «Транснефти». И все. Дальше пропорционально добыче распределяй квоты. Ты знаешь, скольких денег люди лишились? Раньше-то за распределение квот платили взятки. А теперь там сидел в министерстве один чиновник, который раз в месяц совершал простую математическую операцию и за полчаса распределял квоты.
И так было не только с этим законом. И не только с законами, касающимися нефтянки. И насолили огромному количеству чиновников. Я просто это знаю. А история с СРП? Напомню, что благодаря этому закону из общей системы налогообложения выделялись месторождения, и каждая компания по этим вот месторождениям договаривалась о системе налогообложения напрямую с правительством. И по тогдашним временам чиновник собирался за два года снять на этом $3 млрд взяток. Тогда, представляешь?! И мы это зарубили. Мы — это четыре частные нефтяные компании: «ЛУКойл», ТНК, «Сибнефть» и мы. С 2000 по 2003 год у нас в Думе была консолидированная позиция по 99 % вопросов. Просто воспринималось это как ЮКОС, потому что в Думе сидел Володя Дубов — от ЮКОСа, а чаще всего ходил по этим вопросам я, и тоже юкосовец. Я еще Мише говорил: мы вызываем огонь на себя.
Он мне говорит: нет, ходи давай, у тебя это получается эффективнее, чем у других. Я ходил и в Думу, и в правительство, и в администрацию президента. Позиция была консолидированная, но я был таким мотором. И возникало ощущение, что всюду ЮКОС. Хотя мы делали это от имени четырех компаний, с которыми договорились, что в законодательной сфере выступаем с совместной позицией. Мы раз в месяц собирались, обсуждали накопившиеся вопросы, спорили и дальше действовали в рамках договоренностей.