— …Еще масса дел! До сих пор нет свидетельства о смерти, — словно издалека донесся до нее голос Бахнаси.
— Скоро придет врач. — Это голос Анвара, хозяина мастерской, в которой работал сын Атувы.
— Тогда зовите обмывальщика. — Снова голос Бахнаси.
— Куда торопиться? Опоздаешь на заседание парламента? — отозвался Анвар.
— По холодку-то легче идти на кладбище. А то солнце начнет припекать.
— Свидетельство уже есть, — сообщил сын Атувы.
Внимание Сейиды привлекли двое высоких мужчин.
Они несли не то скамейку, не то топчан.
— Ну что, начнем?
— Да, принимайтесь, — распорядился Анвар и обернулся к окружающим: — Мочалку с мылом приготовили?
— Все готово, даже гроб принесли, — ответил Азуз эль-Мунджад, сосед по дому. Он воздел руки к небу и начал молиться: — Аллах да упокоит душу твою, брат Габер. Больших грехов за тобой нет, что видно даже по твоей смерти — Аллах не позволил тебе долго мучиться. Пусть минует его гнев и нас, грешных!
В углу двора Сейида увидела деревянный ящик. Она поняла — это гроб, в такие ящики кладут покойников. Теперь наступил черед переплетчика Габера, ее отца. Его недвижное тело сейчас унесут, и больше уж он не вернется…
— Пойдем по улице эс-Садд, через район Сейида Зейнаб к цитадели, а потом повернем к аль-Муджавирин, — деловито и озабоченно перечислял чей-то голос.
Не все ли равно, какой дорогой уйдет твой отец — тебя ведь он не возьмет с собой. Уж лучше бы ей умереть. Почему смерть избрала отца, а не ее или ненавистную мачеху…
Боясь опоздать к выносу тела, во двор сбегались ребятишки. За ними тянулись взрослые. Кое-кто вошел в дом, другие ждали во дворе. Горестно вздыхая, перебирали четки. Из окон слышались громкие рыдания. Тетка Атува схватила Сейиду за руку и потащила прочь. «Пойдем, дочка, пойдем!» — приговаривала ока сквозь слезы. Но девочка не двинулась с места. Если она могла присутствовать на похоронах чужих людей, почему же нельзя проводить собственного отца?
Чувство тоски и отчаяния переполняло Сейиду. Подойти бы к гробу, встряхнуть отца за плечи, разбудить от страшного сна. Или просто прильнуть к его груди, как в те редкие счастливые минуты, когда он подхватывал ее на руки и ласково обнимал.
— Пойдем, доченька, — уговаривала Атува, — пойдем к нам домой. Не надо тебе здесь оставаться. Зейнаб, — позвала она дочь, — проводи Сейиду.
Но Сейида неотрывно смотрела на лестницу. Пустой гроб потащили наверх. Рыдания усилились. Раздался стук молотка — и все стихло. Прошло несколько минут… Слышались приглушенные голоса — читали молитву. Наконец с лестницы донеслись тяжелые мерные шаги. Все соседи высыпали во двор. Вынесли гроб, завернутый в цветастую материю. Народу все прибывало. Бахнаси напустился на ребятишек: