Мои рассуждения просты и логичны. Эту версию должен был принять во внимание и офицер, ведущий следствие. Однако ему не хватило объективности и умения широко взглянуть на вещи. Перед ним был лишь преступник, которого надо подавить новыми уликами и вырвать признание. Этого капитан Лапинский никогда не добьется, потому что Зарембу я не убивал. Я невиновен и ни за что не признаюсь в приписанном мне преступлении. Неустанно это повторяю и буду повторять.
Прошу Вас, пан прокурор, допросить милиционеров, обыскивавших здание театра. В первую очередь прошу выяснить, осматривали ли они помещение рядом со сценой, которое в театре называют кулисой. В этой кулисе стоит стул машиниста сцены и столик для реквизита. Трудно предположить, что они не заметили этого столика. Прошу также выяснить, насколько внимательно они его осматривали, отодвигали ли от стены, проверяли ли, не спрятано ли что-нибудь под крышкой.
Невозможно допустить, чтобы сотрудники, производившие обыск, этого не сделали и не заметили подвешенного к столику пистолета.
В деле об убийстве Мариана Зарембы, основанном покамест на одних лишь предположениях, каждое доказательство должно рассматриваться с двух сторон: подтверждает ли оно вину подозреваемого или же говорит в его пользу. Обнаружение второго пистолета — это классический пример двойственности доказательства. Оно подтверждает мою вину, если будет доказано, что именно я повесил оружие на гвоздь. Но если пистолет не появился там сразу после убийства (мне неизвестно, проводился ли обыск наутро после убийства или спустя несколько дней), это докажет мою полную невиновность и снимет всякое подозрение в убийстве. Думаю, я вправе настаивать, чтобы офицер милиции именно так вел следствие».
Ежи Павельский закончил письмо, поставил подпись и в тот же день попросил надзирателя переслать прокурору Ришарду Ясёле свое послание.
Назавтра мелко исписанные листки бумаги лежали на столе прокурора. Ясёла внимательно прочитал их и снял телефонную трубку.
— Капитан Лапинский? — спросил он. — Прошу зайти ко мне. Когда сможете? Через час? Хорошо, буду ждать.
— Вот письмо, для вас небезынтересное, — приветствовал прокурор следователя. — Кажется, Павельский отыгрался за вчерашнее. Вам первый раз удалось вывести его из равновесия, а он с лихвой расплатился. Сочинение его удовольствия вам не доставит. Дело не в колкостях по адресу милиции: всякий арестованный ее недолюбливает. Помреж приводит и аргументы, не без оснований отмечая некоторые, мягко выражаясь, погрешности следствия.
Капитан Лапинский пробежал письмо и криво улыбнулся: