В первую очередь молодые пришли к Грациллонию и сообщили о своем намерении. Он дал согласие, однако поздравление его прозвучало сдержанно и сухо, и радость дочери слегка омрачилась. Потом попросил молодого человека зайти к нему домой для приватного разговора.
Дом был небольшой, из бруса, выкрашенный белой краской. Окна, правда, были застеклены, а крыша покрыта черепицей. Главную комнату для приема гостей лишь с большой натяжкой можно было назвать атрием: голые оштукатуренные стены, глиняный пол, устланный камышом, стол да табуреты.
Грациллоний указал Кэдоку на табурет и подал ему бокал вина. Взяв другой бокал, уселся напротив.
Какое-то время они изучающе смотрели друг на друга. Кэдок видел перед собой крупного мужчину, одетого в простую галльскую рубашку и бриджи. У него были каштановые волосы, тронутые сединой, и короткая, по римской моде, борода. Загорелое лицо, лучики морщин возле серых глаз, нос с горбинкой, возле рта — глубокие складки. Перед Грациллонием сидел молодой человек, тоже загорелый, с выцветшими на солнце светлыми волосами, чисто выбритыми гладкими щеками. Под бедной одеждой угадывалось юное, гибкое тело.
— Ну, — сказал он наконец по-латыни, — за твое здоровье. Оно тебе понадобится.
— Благодарю, сэр. — Ответ почтительный, но без тени подобострастия.
— В целом я доволен, — сказал Грациллоний. — Ты из хорошей семьи. Отец твой был прекрасный человек, мой друг.
— Постараюсь быть достойным вашего рода, сэр.
Грациллоний глянул на Кэдока поверх бокала.
— Вот об этом-то я и хочу поговорить. Для тебя это, видимо, не сюрприз.
Гость улыбнулся:
— Юлия говорила мне, что вы многое замечаете, но предпочитаете не говорить об этом.
— Я держу свои мысли при себе, пока в них не появляется нужда. Как ты собираешься содержать семью?
Кэдок растерялся:
— У м-меня есть работа, сэр.
— А, да, ты плотник. Не ахти какой. К тому же на них и спрос скоро упадет: все отстроились. Что ты еще умеешь делать?
Кэдок закусил губу:
— Поверьте, сэр, я об этом уже думал. Я образован. Умею читать, писать, считать, начитан, знаю историю, философию. В Исе обучился верховой езде. В Озисмии охотился…
— Аристократы Иса все это умели, — прервал его Грациллоний. — А к тому, что заботит Рим, все это отношения не имеет. В умениях твоих нет ничего необычного. В Конфлюэнте полно людей, которые могут работать и писцами, и учителями. Самые лучшие из них могли бы стать плохонькими личными секретарями, но у Апулея и Корентина уже есть секретари, остальным же гражданам они ни к чему.
Кэдок вспыхнул:
— Я сумею заработать на семью.