- Бабуся, а дальше, что было?
- Дальше?.. – окунувшись в воспоминания, баба Киля вновь на несколько секунд замолчала, затем вновь продолжила свой рассказ: - А дальше, когда мы немного оклемались от голода, мы вновь светлое будущее продолжали строить – работали бесплатно в колхозе от зари до зари, как волы. При этом независимо от того, получали мы оплату за свой труд или нет, мы по-прежнему обязаны были платить государству бешеные налоги. Но самое противное было даже не это, а то, что если мы вовремя не сдадим все то, что нам полагалось сдать в виде налогов, то к нам в дом мог запросто прийти любой комсомолец или член сельсовета и с целью взыскания недоимок обшарить весь дом. Он мог избить или забрать любого, а мог и из дома всю семью вместе с детьми на улицу выбросить - за неуплату тех, установленных государством кабальных налогов, даже в лагеря людей отправляли, лет на десять. Бедные люди тогда в постоянном страхе жили и даже вынуждены были шепотом в домах своих между собой разговаривать, чтобы, ни дай Бог, борец за «народное» счастье какой-нибудь не услышал их недовольство жизнью такой.
Помню, как весной – до войны это еще было, зашла я к своему брату Сене – мужу бабы Веры, и с ужасом увидела его лицо: оно было все синим, а губы его были расквашены так, что он не мог даже рот открыть.
Оказалось, что в тот день он с уже опухшими от голода ногами работал на тракторе в поле – это был единственный трактор в нашем колхозе, а Сеня был у нас единственным трактористом, так вот, будучи голодным, он, когда шел домой после работы, решил зайти на ферму молока попить. И в тот момент, когда доярка налила ему в стакан молоко, и он поднес его к губам, в помещение вошел еще один борец за «счастливую» жизнь - активист местный, Шурка Марцинкевич. Моментально озверев, он сначала выбил из руки Сени стакан с молоком, а потом стал жестоко избивать его. Досталось тогда и доярке за то, что она народное добро разбазаривает.
- Боже,… Боже… - после продолжительного молчания, горестно раскачиваясь из стороны в сторону, вновь заговорила баба Киля, - как же это нужно было этим строителям коммунизма людей своих ненавидеть, чтобы за стакан молока так жестоко опухшего от голода человека избить. А самое страшное было тогда то, что жаловаться на этих партийных активистов людям было некому – это была власть наша.
- Как же вы жили?! - не выдержав, восклицаю я.
- Жили… - едко хмыкнула баба Киля, нервно перебирая в своих натруженных руках кончик платка, наброшенного на голову.- Мы, внучек, не жили – мы существовали, как бесправные рабы! Даже крепостные крестьяне раньше только по три-четыре дня на своих хозяев работали, а остальное время – на себя. А тут: от зари до зари бесплатно в колхозе, а потом – дома, чтобы было чем государству налоги оплатить, причем, помимо разного рода продуктов, еще и живыми деньгами…