Что здесь представляется сомнительным? И суток не прошло, как «оборванная с ним связь» была восстановлена. В данный момент Сталина уже нельзя было отправлять далеко в неизвестность, чтобы, как говориться, «дать» ему возможность «залечь на дно», так как произошедшие исторические события неизбежно вытолкнули бы его, как поплавок, на поверхность реальной жизни. Прибывшую из Англии 27 июня военно-экономическую миссию нельзя же выбросить за рамки исторического процесса, так как в протоколах ведения переговоров отражен Сталин, с которым вел консультации нарком иностранных дел Молотов. Сам же Микоян признается, что участвует в данных переговорах, правда, как всегда лукавит, почему-то ограничивая деятельность данной миссии только экономическими вопросами.
Но возвращаемся к теме создания ГКО. По версии Микояна, инициатором этого мероприятия был Л. П. Берия, но разгребая горы лжи Анастаса Ивановича, можно ли с этим согласиться? Разумеется, во время своей незапланированной «болезни» Сталин был ограничен в получении информации, и скорее всего связь с «внешним» миром поддерживал через Лаврентия Павловича. Из посещения Наркомата обороны 29 июня Сталину стало ясно, что военные подмяли всех под себя, отказываясь предоставлять какую-либо информацию о событиях на Западном фронте. Отговорка «об утере связи» — эта сказочка не для Сталина и Берия, а для читателей мемуаров Микояна. Недаром, как говорят очевидцы, Берия на встрече в Наркомате с военными перешел на грузинский язык в разговоре со Сталиным.
Итак, после Наркомата Обороны, как уверяет читателей Микоян, «связь со Сталиным была утеряна». Она была утеряна не только для Анастаса Ивановича, но и для Николая Алексеевича Вознесенского, бывшего в тот момент заместителем Сталина по Совнаркому. Читаем дальше:
«На следующий день (30 июня. — В.М.), около четырех часов, у меня в кабинете был Вознесенский. Вдруг звонят от Молотова и просят нас зайти к нему. Идем. У Молотова уже были Маленков, Ворошилов и Берия. Мы их застали за беседой».
И здесь происходит якобы «ответственный исторический момент», — создание Государственного Комитета Обороны, которому решили «отдать всю полноту власти в стране». Осталось только его «освятить» путем наделения Сталина должностью председателя.
Молотов знакомит их с документом. И тут происходит инцидент, инициатором которого, якобы, становится Вознесенский.
«— Пусть Вячеслав Михайлович скажет, почему нас с Вами, Анастас Иванович, нет в проекте состава Комитета, — перебил Молотова Вознесенский, обращаясь ко мне и рассматривая этот документ.