И, победно улыбаясь, она взмахнула рукой с мундштуком, словно требуя, чтобы Андре убрался с ее глаз. А тот, вне себя от гнева, поспешно надел шляпу и вышел, не проронив ни слова.
Мадам Поли подала знак Элен, и та прошла следом за ним в прихожую.
Глаза Андре метали молнии, ноздри раздувались от бешенства. Он снова снял шляпу и нервно пригладил волосы.
— Кто эта толстая сука? — прорычал он. — Откуда она взялась?
Не в силах успокоиться, он с отвращением осматривался вокруг, словно попал в грязную трущобу (хотя комната была чисто прибрана и со вкусом обставлена прекрасными креслами в стиле ампир). Затем он глубоко вдохнул воздух, взял себя в руки и сказал с фальшивым сочувствием:
— Как мне тебя жаль! Боже мой… Мне очень жаль, что ради куска хлеба ты должна терпеть таких людей! И ты не собираешься это бросить?
Вопрос был скорее риторический. До сих пор он говорил в общем-то для самого себя, чтобы излить свой гнев. Потом вдруг спросил:
— Почему ты не пришла вчера вечером?
— Меня задержала полиция для допроса.
Он посмотрел на нее так, словно подозревал, что она просто-напросто лжет.
— Потом объяснишь. Сейчас мне пора уходить. Жду тебя в пять часов в отеле.
— Нет, я не приду.
— Конечно, — сказал он слегка саркастически. — Эта толстуха настроила тебя против меня.
— А стоит ли нам вообще встречаться?
— То есть как? Нам ведь нужно поговорить.
Эти слова он произнес твердо, без угрозы, но с оттенком упрека.
— У меня до шести часов урок, — сказала Элен, — возле церкви Санта-Мария Формоза. В этих местах много кафе.
— Ладно, я там знаю один ресторан.
И он назвал ей ресторан близ театра Ла Фениче, где накануне сидел допоздна с англичанином.
Элен повернулась, чтобы пойти в гостиную к мадам Поли, но Андре удержал ее за руку, как в прошлую их встречу.
— Значит, ты придешь?
— Да.
Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом Элен вырвала руку.
Когда Элен выходила от мадам Поли, на небе, у самого горизонта, осталась лишь узкая полоска света, в окнах уже зажигались огни. В такие вечера ей бывало грустно. Вспомнился голос матери, которая запрещала что-нибудь Элен или бранила ее, когда она затемно возвращалась зимой из школы.
Элен шла быстрым шагом. Холодный ветер пронизывал насквозь, дул в лицо, выжимая слезы. Вспомнились слова мадам Поли после ухода Андре: «Не давайте себя запугать. Мужчины терроризируют нас веками. В нынешних террористах — я не говорю о тех, кто подкладывает бомбы, — мне все же нравится то, что они нападают только на мужчин, вы это заметили? Мужчины их боятся. Они приходят к нам и стараются угодить, чтобы мы их утешили. Великий страх сбивает с них спесь».