— Да! Ну и что? — с
усмешкой отвечал сенатор. — К этому меня вынудили обстоятельства. А теперь,
когда все позади, я не вижу необходимости освобождать их! Хватит и того, что
один из них уже получил свободу!
— Но ведь он погиб,
выручая нас! — поддерживая капитана, осторожно заметил Ахилл.
— Какая разница? —
равнодушно пожал плечами сенатор. — Для раба смерть — самая скорая и надежная
свобода.
— Так ты, выходит,
обманул его? — не веря своим ушам, во все глаза уставился на него Ахилл.
Но сенатор и на это
знал, что сказать.
— Почему обманул? —
надменно спросил он. — Это была военная хитрость, благодаря которой, кстати,
все мы сейчас живы! Сам Божественный Август, между прочим, пообещав в Сицилийской
войне свободу тридцати тысячам рабов, если те поддержат его в решающей битве,
победив, отказался выполнять обещанное! Что я, по-вашему, достойнее самого
Августа? Или богаче его?!
— Но ведь ты обещал... —
с легкой растерянностью напомнил Ахилл. — Дал слово сенатора!
— Запомни, — выделяя
каждое слово, ответил ему Мурена. — Все римляне, от патриция до последнего
плебея, бывают искренними только раз в жизни: когда составляют завещание!
Он гордо вскинул
подбородок и направился к стоящей в гавани под римским знаменем (волчица,
вскармливающая мальчиков-близнецов) боевой триреме.
Ахилл бросился было за
ним, но, понимая, что это теперь бесполезно, остановился.
Было видно, что сенатор
сразу забыл о нем, как забывают игроки после игры свои игральные кости.
Даже если они и подарили
выигрыш ценою в жизнь.
Капитан Сизиф тоже
посмотрел вслед сенатору, потом — удаляющемуся со своими учениками апостолу…
И, прежде чем пойти к
начальнику порта с докладом о происшедшем, крикнул гребцам:
— Эй, вы! Слышите ли вы
меня?
— Да! — послышались в
ответ недружные, угрюмые голоса рабов.
— Слышим...
— Куда мы теперь
денемся?..
— Чего тебе еще нужно от
нас?
— О боги! Я сам не знаю,
что это вдруг со мной... Что-то случилось после того, как меня вернул к жизни
этот учитель! — зашептал Ахиллу капитан Сизиф. — Да, я мечтал о триере, но
теперь я не смогу строить ее, пока сам не выкуплю на свободу последнего из этих
гребцов... Я так хотел сразу взяться за
дело. И месяц назад, клянусь Посейдоном, взялся бы, не задумываясь ни о чем и
ни о ком! Но теперь, видят боги, —
или его Бог? — кивнул он на
удаляющегося апостола: — Не могу
иначе!..
—
Так слушайте же! — снова
закричал он рабам. — Я дам вам
свободу! Я — капитан Сизиф! Сегодня
же я выложу все заработанные за этот рейс деньги за первого из вас! Вы выберете
его сами, по жребию. Потом —
второго, третьего… И, клянусь Посейдоном, я не успокоюсь, пока не дойду таким
образом до пятидесятого!