Славко поелозил на
животе, и улегся, наконец, поудобнее.
- Вот они, совсем
рядом… Налима моего жрут! А запах-то какой…
Половцы, уплетая за
обе щеки налима, похваливали хана с метким Узлюком, да еще и посмеивались над
своим глуповатым товарищем, Тупларем. Тот, укрывшись одной конской попоной,
весь синий от холода, сушил у костра свою простую одежду. Она больше подходила
для бедняка, чем для воина: старый халат, дырявая овчина, мокрые сапоги, и
обмотки-портянки, категорически отказываясь есть человека-рыбу.
- А мне, что
человека, что рыбу, что есть, что стрелять – все едино! – с набитым ртом
хвастал Узлюк. Этот, наоборот, был одет в хороший полушубок, ладные порты,
дорогие сапоги - во все наше, русское, наверняка, снятое с убитых им же людей.
И шапка у него была боярская. Ел он жадно, торопясь. Единственное, что мешало
ему и заставляло морщиться, то и дело отводя в сторону нос - это запах, который
курясь, шел от висевших на кусте портянок соседа.
«Первый раз в жизни,
небось, ноги помыл!» – усмехнулся про себя, сначала над беднягой Тупларем, а
затем и над стрелком, Славко.
А потом все внимание
его переключилось на хана Белдуза. Светловолосый, с бородкой и усами цвета
спелой пшеницы, он был без серебряного наличника. Утепленный изнутри мягким
войлоком, тот лежал рядом.
Вот он, самый
ненавистный враг - сидит прямо перед ним, в дорогих доспехах, с круглой бляхой
на груди, а убить его не убьешь. Как?
Стрелой из лука
Узлюка? Так до него еще добежать надо. И ослабил на время отдыха тетиву Узлюк.
Сразу видно – опытный стрелок, у него даже один глаз все время прищурен, словно
он постоянно ищет цели или прицеливается… Нет, стрелой никак не пойдет!
Тогда - саблей? Опять
не получится - ведь налима греют над огнем на своих саблях, поганые. Погреют,
погреют, потом нанижут на ивовый прут и опять жуют…
На елку, под которой
они сидят, может, забраться и, прыгнув на шею хана, как рысь-пардус, перекусить
горло?.. Но его самого еще до того, как на первую ветку залезет - и саблями, и
стрелою…
Одно утешение было у
Славки: хан то и дело морщился от боли в руке.
- Ядовитые зубы у
этого рус-ского змееныш-ша что ли? – даже прошипел он однажды, и Славко подумал
о том, что знай он заранее, то, дал бы перед этим укусить себя гадюке или
наелся бледных поганок…
«Эх, отцовский нож бы
сюда! Или хотя б засапожный… – мечтательно вздохнул он, видя, как дергается
вверх-вниз кадык пьющего из бурдюка хана. – Лучше бы мне Онфим его, чем крест
привез! Так бы сейчас, р-раз, - и нет Белдуза! Уж я бы не промахнулся! Опыт
есть… Никто в веси не может метать ножи так метко, как я!»