Купец поклонился
Мономаху, повернулся к Звениславу и строго сказал:
- Сбегай к обозу и
передай, чтобы немедленно отправлялись в обратный путь без меня! Да! И без тебя
тоже! – приостановил он, со всех ног бросившегося передавать этот приказ, сына.
- И быстро назад. Одна нога там, а вторая тут!
6
- Ай-ай, какая
оплошнос-сть Мономах-ха! – покачал головой Белдуз.
Пир, на который, по
приглашению главного хана Ороссобы, собрались почти все половецкие ханы, был в
самом разгаре, когда ковровый полог стремительно распахнулся, и в шатер вошел
маленький коренастый степняк в серебряном наличнике.
Огромные
богатыри-телохранители, не рискуя даже приостановить его, только склонили перед
ним могучие шеи.
- Белдуз! Хан Белдуз
пришел! – послышались одновременно приветливые, испуганные и мстительные
голоса.
Вошедший, сняв
наличник, почтительно поприветствовал сначала главного хана, затем – всех
остальных. После этого он занял одно из самых почетных мест и, с нескрываемым
вызовом, огляделся вокруг.
Посреди шатра,
в сложенном из степных камней очаге тлел священный огонь. Ороссоба, старый,
высохший, как осенняя степь, сидя на высоком войлоке, не отрываясь, смотрел на
него, и словно не слышал, как участники пира хвастаются друг перед другой
захваченной этой зимой в русских землях добычей.
Все временно,
все тленно в этом мире! – говорил его застывший, отсутствующий взгляд. -
Превратятся в прах и шелк, и ковры, состарятся молодые рабы и рабыни, потеряют
свой аромат самые изысканные благовония, а приятно отягощяющее ладонь золото и
звонкое серебро перетекут неверными ручейками в реки иных времен и моря чужих
судеб…
Ничто, казалось, уже
не волновало в этом мире человека, по мановению одного пальца которого могла
ожить и прийти в движение вся бескрайняя Степь.
Но разговор о
появлении на пиру Белдуза сразу дошел до слуха главного хана.
Он поднял глаза,
следуя оживающим взглядом за синей струйкой дыма, которая уходила в отверстие
посреди крыши, и властно опустил их на вошедшего хана.
- Почему сразу не
приехал на мой зов?
- Не с-смог, хан.
Прости, были дела поваж-жней пира! Но на второй, как видишь, откликнулся сразу
и даже загнал двух коней! Что случилось?
Ороссоба хотел
погневаться, что Белдуз осмелился опоздать на его пир, тем более, что такое уже
было и не раз. Но, решив, что видать, у того, и правда, были серьезные причины,
мысленно махнул рукой на его ослушание.
- Да вот! Приехал
сначала этот, - кивнул он на сидевшего среди половцев князя-изгоя. - Говорит – руссы
на Степь хотят идти!