в которой рассказывается о первой битве Каррен Брогардиус с нежитью, а также объясняется, какое это имело отношение к дяде Бернарду из Изгарда.
Была ужасная жара. Ни малейшего ветерка, даже листья на старых тополях за курятником не шелестели. Такая погода редко стояла в Эпфельредде, и люди вконец измучились в этом душном пекле. Вот в Арданции, рассказывала бабушка Бланка, такая жара не редкость, но придворные дамы все равно умудрялись в полдень нацеплять на себя кучу нижних юбок, кринолин, корсет, еще какую-то ерунду со смешным названием — шемизетку, что ли? — и так прогуливались по парку, обмахиваясь веером.
«Вот уж глупость так глупость!» — размышляла я, лежа на покатой крыше курятника в тени тополей. На мне была надета рубаха с одним рукавом — второй я вчера умудрилась оторвать, преодолевая забор нашей соседки, у которой уродились хорошие яблоки, — и подвернутые штаны, откуда торчали мои голенастые, исцарапанные ноги. Башмаков у меня в то время не имелось, но мои ороговевшие пятки не испытывали из-за этого никакого неудобства. Терзания арданцийских дам были мне непонятны в корне.
Раздумывая о человеческих странностях, я изнывала от жары и мечтала о том, что после обеда пойду на речку, где буду купаться до посинения. Купание было самым любимым моим развлечением. Тогда я пребывала в том счастливом возрасте, когда барахтанье в воде голышом не является чем-то предосудительным. Мы с друзьями каждый день бегали гурьбой к омуту, что находился за огородами, — в прочих местах нашу речушку можно было перейти вброд, не замочив колен. Там мы, как истинные дети природы, бесились что водяные черти — прыгали с обрыва, ныряли и пытались друг друга утопить. В жару только омут был нашим спасением.
Под палящими лучами солнца у меня облупился нос, и руки сами тянулись ободрать спаленную тонкую кожу. После этого оставались некрасивые розовые пятна, напоминавшие о какой-то коросте. Я в очередной раз поймала себя за этим занятием и недовольно фыркнула. Не ковырять было выше моих сил — нос так и свербел. Я с ненавистью уставилась на свои руки и мстительно прищурилась. Неужто моя сила воли спасует перед какой-то чесоткой на носу?
— Ну уж нет! — произнесла я сердито. — Кто тут, по-вашему, главный?
И с этими словами запихнула ладони себе под живот. Так было вернее.
Пойти купаться я могла хоть сейчас. Из-за невыносимого зноя бабушка Бланка урезала мои обязанности до полива малины, смородины и помидоров. С этим плевым делом я справилась уже давно и была свободна как ветер. Уже и мои приятели прибегали, чтобы пригласить меня на речку, но я отказалась.