Константинеску-Яшь постоял в раздумье и, не запирая дверь, вернулся в гостиную. Букур встретил его, лукаво сверкая светлыми глазами. Заложив руки за спину, словно позируя перед фотографом, он не без ехидства заметил:
— Стало быть, я имел честь познакомиться не с каким-то безвестным богословом, а с широко известным профессором Константинеску с приставкой «Яшь»? Не так ли?
— Вас это огорчает? — спокойно ответил Константинеску.
— Представьте себе, нисколько! Но, помнится, на визитной карточке, предъявленной вами администратору отеля, не было этой самой приставки? Не так ли?
— Чтобы рассеять ваше заблуждение, могу предъявить ее и вам, господин Букур!
— Нет уж! — резко, но доброжелательно ответил Букур. — Избавьте! И знаете почему? По всей вероятности, у профессора Константинеску с приставкой «Яшь» имеется по меньшей мере два варианта визитной карточки! Не так ли?
— Зачем бы это? Лишний груз, — снисходительно улыбаясь, ответил Константинеску, — и только…
Все еще не решаясь сказать случайному сожителю о своей роли в деятельности коммунистического подполья, Букур пытался вынудить Константинеску раскрыться первым.
— Ах, вот оно что! Не понимаете зачем? — начал горячиться Букур. — А зачем за вами увяжется «хвост» и почему так называемое «лекарство» нельзя везти в Клуж, вам тоже не понятно?! Прелестно!.. Но я молчу. Я ничего не слышал, ничего не видел, ничего не знаю… И представьте себе, даже не в состоянии догадываться! Вас это устраивает?
— О-о нет, уважаемый профессор! Это мне понятно, между прочим, как и ваша вначале безмолвная, но очень выразительная просьба, а затем и категорическое требование не открывать дверь по той причине, что вы простужены!.. Я тоже молчу. И конечно, тоже ничего не слышал, ничего не видел, ничего не знаю… Представьте себе, я также не в состоянии даже догадываться… Только вот никак не пойму причины последовавшего вслед за этим торопливого перемещения, открывания и закрывания чемодана, какой-то возни со стулом, кряхтенья, наконец, попытки влезть на подоконник, затем порывистого, беспокойного хождения по спальне… И все это глубокой ночью, без видимой причины делает почтенного возраста и положения человек, который до появления незваного визитера был погружен в нирвану!.. С чего бы вдруг эдакая обеспокоенность?!
Обескураженный столь стремительной и обоснованной «контратакой» Константинеску-Яшь, Букур, все это время молчавший, вдруг воскликнул:
— Прелестно! Отдаю вам должное, коллега! Не знал, не подозревал и не представлял себе, что у вас такой обостренный слух, такая редкая наблюдательность и столь необычайная проницательность!.. Я покорен… Вос-хи-ти-тель-но! Однако, милейший, вы задаете мне вопрос, не ответив, по существу, на мой… И кстати, почему вы сочли нужным приписать мне простуду? Ведь вы первый сказали об этом пришельцу, а уж потом я поддержал вас… Не так ли? Почему?