— О, Габриэль…
Рэйчел провела рукой по волосам и еще раз попыталась сконцентрироваться на эскизе. «Я хочу, чтобы ты сделала для меня нечто совершенно особенное».
Если бы она просто согласилась на его просьбу! Если бы он никогда не рассказал ей правды!
Точно ли было бы лучше? Каждый раз наталкиваться, как на стену, на его отказ иметь с ней дело и не знать почему? Теперь она знает.
От чего лучше сойти с ума — от знания или от незнания?
Конечно, она ему не поверила.
— Как ты это выяснил? — спросила она, едва к ней вернулся дар речи. — Где ты выкопал эту ужасную историю?
— Я узнал от твоей матери, — ровным голосом ответил Габриэль.
— Моя мать сказала — и ты ей поверил?
В конце тоннеля забрезжил свет…
— Ты знаешь, как она ненавидела тебя тогда. Она могла бы сказать что угодно, лишь бы разлучить нас. И ты проглотил…
— Не только она, — решительно вставил Габриэль, — я спросил у отца тоже.
Он медленно покачал головой, будто снова мысленно возвращаясь в ту давнюю и безнадежную ссору с отцом.
— После той ночи…
Не было нужды уточнять, какой ночи.
— Я уже тогда знал, что люблю тебя. Что хочу не просто мимолетной связи. Но я также знал, что твоя мать сделает все возможное и невозможное, чтобы не допустить нашего сближения. В общем, я решил поговорить, рассказать ей, что у меня есть чувства к тебе.
Рэйчел вскинула голову, серые глаза потемнели.
— Ты не?..
— Нет, нет, конечно.
Мягкий, почти нежный тон резанул ей по сердцу.
— Я ничего не сказал ей о случившемся. Только то, что последние шесть месяцев… — Его усмешка была полна горького отвращения к себе. — Что не могу больше смотреть на тебя как на обожаемую сестренку. Так не будет ли она возражать, если я разок-другой выведу тебя на прогулку.
Его усмешка стала почти злорадной, и Рэйчел захотелось отвернуться, зарыться головой в подушку, чтобы не слышать того, что он собирался сказать.
Габриэль подошел к огромному окну у противоположной стены и взглянул на сгущающиеся сумерки.
— Ее ответ был откровенным и бил в самую точку. Я могу встречаться с тобой, только если желаю скандала, позора и, возможно, тюремного заключения. Тогда-то я и узнал, что ее роман с моим отцом начался не за год до вашего переезда в этот дом. Фактически они были любовниками в течение двадцати лет с небольшими перерывами.
Габриэль помолчал, чтобы зловещий смысл сказанного дошел до нее, но для Рэйчел это не было новостью — она помнила, как мать знакомила ее, тринадцатилетнюю, с «дядей Грегом», с которым они «дружат давным-давно». Да и сам Габриэль рассказывал, как его отец — ее отец! — видел ее маленькой девочкой, играющей с пластилином.