- Вы не первый раз это утверждаете, - сказал Глеткин резким, но невыразительным голосом. - В обоих ваших показаниях - два года и год назад вы публично заявляли, что ваши взгляды "объективно контрреволюционны и противоречат интересам народа". Оба раза вы просили у Партии прощения и клялись поддерживать линию Руководства. В третий раз вам на этом выехать не удастся. Ваша сегодняшняя речь - очередная уловка. Вы признаете свои "контрреволюционные убеждения", но отрицаете преступные поступки, которые логически вытекают из ваших взглядов. Повторяю вам - больше этот номер у вас не пройдет.
Глеткин оборвал так же резко, как начал. Послышалось монотонное потрескивание лампы. Ослепительный свет стал еще ярче.
- Мои предыдущие заявления, - медленно выговорил Рубашов, - были продиктованы тактическими целями. Вы наверняка знаете, что тогда некоторых руководящих партийцев обязали выступить с публичным признанием своих ошибок - иначе их исключили бы из Партии. Сейчас я смотрю на это по-другому...
- То есть теперь вы раскаиваетесь непритворно? - быстро спросил Глеткин. В его голосе не было иронии.
- Да, - спокойно ответил Рубашов.
- А раньше притворялись - и, следовательно, лгали?
- Пусть будет так.
- Чтобы увильнуть от расстрела?
- Чтобы продолжить работу.
- После расстрела не поработаешь. Значит, чтобы увильнуть от расстрела?
- Пусть будет так.
В короткие промежутки между резкими вопросами Глеткина и своими ответами Рубашов слышал шорох карандаша - стенографистка вела протокол - и потрескивание лампы. Сноп слепящего света был удушливо теплым - Рубашов вынул платок и вытер вспотевший лоб. Он силился не закрывать слезящиеся глаза, но постоянно закрывал их, а открывал все реже и реже; ему неодолимо хотелось спать, и, когда Глеткин после серии отрывистых вопросов на несколько секунд умолк, он с равнодушным удивлением заметил, что его подбородок уперся в грудь. Следующий вопрос вырвал его уже из забытья - он не сумел определить, на сколько времени отключился.
- ...Повторяю еще раз, - донесся до него глеткинский голос, - значит, в ваших прежних заявлениях вы просто лгали, чтобы увильнуть от расстрела?
- Я ведь признал это, - сказал Рубашов.
- И значит, с той же целью вы публично отмежевались от Арловой?
Рубашов молча кивнул. Ему казалось, что жесткие лучики света, прожигая правое веко, дотягиваются по нервам до "глазного" зуба - зуб опять начинало дергать.
- Вам известно, что Арлова просила вызвать вас как свидетеля защиты?
- Да, мне сообщили об этом, - ответил Рубашов. Зуб дергало все сильней.