Шорох карандаша мгновенно оборвался. Рубашов, не глядя на стенографистку, понимал, что она перестала записывать и повернула свое мышиное личико к Глеткину. Свидетель тоже смотрел на Глеткина, но в его глазах уже не было надежды: они выражали растерянность и страх. Рубашову вдруг показалось, что он легкомысленно прервал серьезный и торжественный обряд; радость победы тотчас увяла. Голос Глеткина, официальный и равнодушный, окончательно засушил ее.
- Есть у вас еще вопросы к свидетелю?
- Сейчас нет, - ответил Рубашов.
- Мы не утверждаем, что вы настаивали на отравлении, - спокойно сказал Глеткин. - Вы дали приказ убить, метод убийства мог выбирать сам исполнитель.
Он повернулся к Заячьей Губе: - Вы именно так нас информировали?
- Да, - с явным облегчением подтвердил тот. Рубашов точно помнил, как Глеткин читал: "Подстрекал к убийству посредством отравления", - но ему вдруг стало на все наплевать. Пытался ли юный Кифер совершить это безумное убийство или только планировал его, признался ли он в своих намерениях или просто подтвердил выдумку истязателей, - дела не меняло: он, Рубашов, был виновен. Этот измученный юноша прошел до конца рубашовский путь - вместо самого Рубашова. Нет, не следователь, а подследственный пытался запутать юридическим крючкотворством ясное по существу дело. Следствие просто восстановило недостающие звенья логической цепи - оно было грубоватым и неуклюжим, но отнюдь не бредовым.
И все же, как представлялось Рубашову, один пункт обвинения был не совсем верен. Но он слишком устал, чтобы сформулировать свою мысль и высказать ее вслух.
- Есть у вас еще вопросы к свидетелю? - спросил Глеткин.
Рубашов отрицательно покачал головой.
- Вы можете идти, - сказал Глеткин Заячьей Губе и нажал кнопку звонка. Явившийся охранник защелкнул на запястьях Кифера металлические наручники. У двери Кифер еще раз повернул голову к Рубашову, и он вспомнил, что, возвращаясь с прогулки, тот всегда смотрел на его окно. Этот взгляд давил Рубашова, словно чувство мучительной вины, - он не выдержал, снял пенсне и отвел глаза.
Когда дверь захлопнулась, Рубашов понял, что почти завидует Заячьей Губе. Его уши уже опять сверлил глеткинский голос - обновление резкий, но по-прежнему официальный и монотонный:
- Вы признаете, что показания Кифера совпадают в основных пунктах с формулировкой обвинения?
Рубашову опять пришлось повернуться к лампе. В голове гудело, электрический свет процеживался сквозь опущенные веки горячими розоватыми волнами. Однако слова "в основных пунктах" не укрылись от его внимания Глеткин собирался исправить свой промах, сократив "подстрекал к убийству посредством отравления" до неопределенного "подстрекал к убийству".