Если бы тогда устроили голосование за самого славного парня в Кариер-Хаусе, почти наверняка победили бы не Балмер или Гейтс, а музыкальное чудо «Йо-Йо» Ма. Ма, который начал учиться в Джульярдской музыкальной школе в восемь лет, занимался в зале общежития или на крыше, куда поднимал свою виолончель, и пел серенады товарищам-студентам. А как, наверное, гордились верные демократы Фред и Беа, когда Стив рассказал им о новой соседке по общежитию, принцессе из семьи, ближе всех в Америке подошедшей к статусу королевской, — Кэролайн Кеннеди. Говорит Джейми Колдр: «Кэролайн была очень сдержанной: женщина, которая практически всегда привлекала любопытные взгляды. Ее мать была очень красивой, любезной и появлялась без всяких фанфар, совсем как остальные мамы».
Хотя, по слухам, Балмера и Гейтса — мистера Горластого из комнаты 403 и Гейтса из комнаты 417 немного дальше по коридору, познакомил сосед по общежитию, двум молодцам-математикам было, кажется, суждено встретиться. Гейтс говорил Пи-би-эс: «У меня были свои друзья, у Стива свои — и это были разные кружки. Стив был эдаким парнем из среднего класса, он хотел испытать в Гарварде все. Я же проводил почти все время с компьютерами». Балмер — единственный друг, оставшийся у Гейтса со времен Гарварда.
Балмер говорил: «На втором курсе мы жили недалеко друг от друга, и я все время слышал об этом ненормальном парне, который болтается где-то допоздна и который приехал из Сиэтла, а это где-то далеко-далеко, по крайней мере от Бостона, а большинство из нас не бывали на Тихом океане. И он почти не спал, у него были эдакие диковатые манеры, но мне сказали: «Знаешь, это по-настоящему толковый парень, это ученый-математик». Я тоже был ученым-математиком, и мы познакомились месяца, наверное, через два и быстро стали довольно хорошими друзьями, потому что оба любили вроде как поговорить о науке и всякой математике, и это было забавно».
Ни жажда знаний Балмера, ни его главная мания не предусматривали много сна. Интроверт Гейтс со слаборазвитыми навыками общения нашел себя в покере — в общежитии постоянно играли. Гейтс просто не мог наиграться в открытый покер с семью картами. Стремясь избавиться от плутовского прошлого, Сиэтл объявил вне закона даже разрешенные законом азартные игры. Но теперь, в двух шагах от своей комнаты, Гейтс, располагающий миллионом долларов, мог не отказывать себе в удовольствии. Когда он входил в комнату, партнеры по покеру потирали руки: «Вот идет Гейтс-легкий-заработок». Для Гейтса было в порядке вещей проиграть сотни долларов за ночь (для Балмера это соответствовало месяцу работы в гольф-клубе), а в другой раз выиграть почти столько же. Как-то раз он отдал свою чековую книжку Полу Аллену, другой раз — Балмеру и просил спрятать. Вопреки имеющимся слухам Балмер никогда не играл. Никогда. (Кстати, в Швейцарии, на родине его отца, азартные игры запрещены.)