— Что тут поделаешь, — произнес Селби. — Наезд-с-отьездом в юрисдикции Сан-Диего. Степлтона-младшего будут судить за это там.
— А здесь ты не привлечешь его по делу об убийстве?
— У меня нет убежденности, что он очень виноват, — сказал Селби. — Поддался чарам Хэндли, поверил его россказням.
— Свою задачу я выполнил, — подытожил Брендон. — Новости рассказал.
— Спасибо, Рекс. Шел бы ты спать.
— Засыпаю на ходу.
Повесив трубку на рычаг, Селби направился в ванную. Собственное лицо в зеркале было для него неприятным сюрпризом. А спать не хотелось. Может, обратиться к доктору Трумену, выручит какими-нибудь таблетками? От вытащил из кармана трубку. Это, во всяком случае, проверенное средство.
Опять прозвенел звонок. Селби распахнул дверь. Инес Степлтон со слезами на глазах молча прошла в квартиру. Селби без слов захлопнул дверь и повернулся к ней. Их взгляды на мгновение встретились, и она отвернулась к окну. На фоне солнечного света четко обрисовались ее плечи. Когда Инес опять повернулась к Селби, голос ее звучал ровно:
— Дуг, хватит ли у тебя великодушия, чтоб простить? — спросила она.
Селби внутренне напрягся.
— Я намерен выполнить свой долг.
— О, не об этом речь, — нетерпеливо оборвала она его. — Я говорю о папе. Джордж получит свое лекарство. Не знаю, какое именно, но, надеюсь, не слишком горькое. И надеюсь, достаточно горькое… Джордж, конечно, в последнее время одичал. Я не хотела выносить сор из дому, поэтому ничего тебе не говорила. Думала, папа с ним справится. Но папа смотрел на все его проказы сквозь пальцы. И значит, поощрял на новые проделки. И вот случилось то, чему суждено было случиться. Отец превратился в убитого горем старика. Вчера ты привел его в ярость. Скажу тебе прямо, я тоже испытывала малоприятные чувства, ну, скажем, разочарование. Сегодня я смотрю на все по-другому. Кажется, я лучше поняла твою позицию и твое положение. Но знаешь, Дуг, мне теперь ясней и мое положение…
— То есть? — спросил он.
— Я поняла, какое несчастье иметь много денег. Я верчусь, как белка в колесе, в кругу светских знакомых и светских обязанностей. И в большом городе ничего не изменится, разве что увеличится этот замкнутый круг. Предположим, устроюсь где-нибудь на службу за пределами Мэдисон-сити, начну получать жалованье, которое мне ни к чему. Этим я лишу места и куска хлеба того, кому работа нужна, чтобы иметь средства к существованию… Пожалуйста, не перебивай меня, — сказала она, заметив протестующий жест Селби. — Я пришла говорить с тобой о папе и о себе. Меня ведь тоже испортили… Мне, например, были ненавистны твои вечные дела, теперь я понимаю, почему. Ты труженик по натуре. И девушка тебе может понравиться только такая же. Я пришла… — Она приблизилась, положила руку ему на плечо. В глазах ее светилась бесповоротная решимость. — Я пришла, чтоб сообщить тебе: я завтра уезжаю. Хочу изучать юриспруденцию. Я хочу стать человеком… И держитесь, господин окружной прокурор, в один прекрасный день я буду защищать подсудимого, которому вы предъявите обвинение, и заставлю вас ценить и уважать меня.