Но радость этой победы узнал только отец. Михаэль Гржимек погиб в Серенгети. Случилось это в самом конце экспедиции.
«После обеда Михаэль собирался полетать над горой Ленгаи, озером Натрон и равниной Салаи, чтобы разведать, где сейчас находятся животные, которых мы собираемся снимать завтра. Он просит меня не лететь с ним, потому что на обратном пути хочет захватить с собой двух наших помощников… Я сажусь за стол, пишу и не обращаю внимания на то, как Михаэль уходит. Через несколько минут шум самолета затих вдали».
Утром профессор Гржимек завтракал в сторожке на дне кратера Нгоронгоро. В окошко посыльный масай протянул записку лесничего: «Я должен вам сообщить прискорбное известие: Михаэль погиб в авиационной катастрофе. Он лежит здесь, наверху, в моем доме».
На месте гибели самолета эксперты сделали заключение: в крыло машины ударился летевший навстречу гриф, образовалась большая вмятина, заклинило управление, самолет накренился и врезался в землю.
Михаэля схоронили на краю кратера Нгоронгоро, в таком месте, откуда видно равнину со стадами вольных животных. На пирамиде из серых камней укрепили литую доску:
Михаэль Гржимек 12.4.1934 — 10.1.1959
Он отдал все, что имел, даже свою жизнь, за то, чтобы сохранить диких животных Африки
Этими же словами отец кончает книгу о Серенгети. А начинается книга так:
«Могу пожелать всем отцам иметь такого сына, каким был мой, — верного помощника и друга, который все понимает с полуслова. Я бесконечно благодарен судьбе даже за те недолгие годы, которые прожил рядом с ним».
Это только одна страница, правда, самая яркая и драматичная из большой человеческой жизни.
* * *
Мы сидим с профессором на лужайке у края обрыва, под которым сверкает озеро и синеет тропический лес. На открытой поляне, как раз под нами, лениво ходят слоны. Это, наверное, стадо, которое мы снимали…
За три часа о многом поговорили, чуть-чуть коснулись и памяти Михаэля, но я почувствовал, как до сих пор отцу тяжело. Памятник сыну стоит у дороги, соединяющей заповедники, и Гржимек, часто бывая в Африке, не может ее миновать. Я представляю, как он глушит мотор, выходит из машины и обнажает седую голову.
Он работает столько, как будто их, Гржимеков, по-прежнему двое. В Африке он бывает несколько раз в году. Тут у него множество дел. Даже просто их перечислить довольно сложно. Опыты над животными в заповедниках, визиты в научные центры (в Серенгети созданы институт и лаборатория имени Михаэля Гржимека для изучения дикой природы; Бернгард Гржимек является их куратором). Он занят съемками нового фильма, работает над статьями и книгами. Но едва ли не главной частью всех его больших, и малых забот надо считать работу, которую у нас называют общественной. Гржимек встречается и постоянно ведет переписку с государственными деятелями молодой Африки. В конечном счете, от их доброй воли и мудрости зависит судьба африканской природы. Авторитет Гржимека тут огромен. Иногда его специально приглашают для консультации или просят у него помощи. Гржимек убедил африканцев, что их природа может стать источником, питающим национальную экономику, — «слонов и жирафов будут ездить смотреть с таким же интересом и радостью, с каким ездят смотреть Колизей и Кёльнский собор». Туристов в Европе он убедил, как важно поддержать средствами дело охраны природы. Люди не только стремятся теперь побывать в Африке, но и жертвуют на охрану животных, как жертвовали когда-то на строительство храмов.