* * *
Наше товарищество все крепло. И дело было совсем не в том, чтобы подсунуть шпаргалку другу или ловко подсказать ему при ответе. Честь класса теперь была в другом: все должны учиться отлично. И без ложного стыда я часто просил Юру помочь мне, а Бунчиков обращался за помощью к Олегу Авдеенко; помогали и Фролу, помогал и он сам, кому мог, — вот это и было настоящим товариществом.
Однажды, когда Фрол дежурил, а Юра пошел в комитет физкультуры, мы с Олегом отправились к Стэлле. Девочки ждали нас, чтобы пойти на Куру. Мираб и отец Хэльми, Август, вооружившись удочками, отправились с нами. Хэльми и Стэлла болтали без умолку.
День был удивительно теплый. Мы подошли к Куре, к парому, который тотчас же отвалил. Паромщику приходилось бороться с течением. Девочки о чем-то шептались (такая у них манера — шептаться), потом вдруг принялись хохотать. Мираб и Август спорили насчет сегодняшней ловли.
Вдруг (я не видел, как это случилось, потому что мы отвернулись от девочек, обиженные, что они шепчутся) Антонина и Стэлла отчаянно закричали, паромщик затормозил паром, Мираб и Август бросились к борту… Хэльми не было…
Не раздумывая, я прыгнул в воду. Меня подхватило и потащило вперед. Я увидел в воде что-то розовое. Вдали висел над рекой мост, и я знал, что там, за мостом, много острых камней и бурлит водопад: Хэльми разобьется об эти острые камни. Олег вырвался вперед, схватил Хэльми и стал грести к берегу. Я поспешил на помощь. Течение относило нас к мосту. Издали приближалась рыбачья лодка, но она была так далеко!
Я устал, Олег греб из последних сил. «Почему я не сбросил ботинки? — думал я. — Почему я не сбросил ботинки?» И вдруг, когда мне уже казалось, что я не проплыву ни одного метра, я почувствовал под ногами вязкое дно. Вскочив, я схватил Хэльми на руки и, не удержавшись, плюхнулся тут же, у самого берега, в воду, больно ударившись коленкой. Но уже несколько рук протянулось ко мне, к Олегу, нас вытащили на берег, и Мираб с Августом нагнулись над неподвижной Хэльми. Она зашевелилась и едва слышно сказала: «Папа!»
Через полчаса мы, мокрые, но счастливые, подъехали в фаэтоне к дому Мираба, Хэльми переоделась в Стэллино платье, а мы с Олегом сидели, завернутые в простыни, пока Антонина, Стэлла и тетя Маро, затопив печку, высушивали наши форменки, ботинки и брюки. Суровый эстонец был очень взволнован: он то пожимал нам руки, то нежно целовал свою дочку, то снова принимался благодарить нас.
— Я вдруг оступилась и очутилась в воде, — говорила Хэльми. — Я ведь плаваю хорошо, родилась у моря, но тут такое течение, что я не успела вздохнуть, как меня потащило куда-то… Мальчики, я этого никогда не забуду!