Фрол перерос приемного отца. Правда, перерасти Русьева было не трудно…
— Первые выпускники первого Нахимовского, — сказал Серго. — Интересно. Нет, ты подумай, Юрий! Твой — без пяти минут курсант, моя — десятилетку окончила. Мы становимся стариками.
— Ну, в старики меня ты не записывай, — засмеялся отец. — Как раз наоборот: учеником себя чувствую! Да, да, сынок, ты не смейся, — обнял он меня. — Всю жизнь мне кажется: а чего-то мне не хватает! Походил на катерах в финскую кампанию — стал поумнее. На Черном море повоевал — все равно что университет прошел. А теперь вот в академии учусь. И все же боюсь, что еще мало знаю! Наука-то ведь вперед шагает… Вот и приходится учиться всю жизнь, чтобы она не опередила! Боевой славой не проживешь, будь ты трижды героем. Вот и вы, ребята, будете плавать на новых кораблях. Чтобы управлять ими, придется много чему поучиться. В училище не зевайте, упустите — беда!
— На собственном опыте убедились, — подтвердил Русьев, многозначительно улыбаясь. — Так ты уж, Фрол нас не срами, гвардейцев…
— Я постараюсь, — сказал Фрол серьезно.
— Кит, а ты помнишь, что адмирал сказал тогда, в Севастополе? — спросил отец.
— Бесстрашие, мужество, дерзость плюс мастерство, трезвый и смелый расчет — в этом залог победы.
— Вот то-то и есть! Здесь, — ударил отец ладонью по толстой тетради в зеленой обложке, — весь путь, который я прошел. Тут не только лекции, — улыбнулся он. — Тут все: сомнения, размышления, мечты… Недавно мои записки читал… Да, вы ведь его знаете! Ваш бывший начальник Нахимовского…
— Наш адмирал?
— Он вышел в отставку, пишет научные труды. Недавно приходил к нам в академию.
— Что, если мы его навестим?
— Старик будет рад.
— А он помнит нас? — усомнился я.
— Помнит, — убежденно заявил Фрол. — Не такой он человек, чтобы забыть.
— Ну, а пока, давайте, составим план действия на завтра, — предложил отец. — Завтра ведь воскресенье.
— Я завтра, к сожалению, занят, — отозвался Серго.
— Ты занят? Что ж? Очень жаль. А ты как, Виталий?
— Свободен.
— Прекрасно. Ну, что предлагаете?
— Я бы сходил в оперу, — сказал Русьев. — Кстати, днем в Кировском «Пиковая». Нет возражений?
— Мы — с удовольствием, — сказал Фрол.
— Отлично, — одобрил отец. — Так и запишем. Еще?
Я сказал:
— Фрол не бывал в Эрмитаже.
— Успеем и в Эрмитаж. Возражений нет? Давай, Нинок, ужинать.
Ужинали шумно и весело, пили «флотский» чай, черный, как деготь. Отец говорил, что он мечтает, окончив академию, вернуться в свое соединение — ведь он в нем провел всю войну!
Серго, прочитав письмо Антонины, задумался, замолчал. Вид у него был совершенно отсутствующий. Может быть, Антонина его чем-нибудь огорчила? Я так и не понял, что с ним…