Тут Николай Николаевич увидел нас и, раздвинув нахимовцев, обнял, расцеловал. Младшие товарищи пожимали нам руки, расспрашивали об училище: они должны прийти туда осенью.
— Жду вас на крейсер, — приглашал Николай Николаевич.
— В другой раз — обязательно! — обещали мы. Пора было возвращаться на катера.
Мы поспели на пирс как раз вовремя. Лаптев поглядывал на часы. Я легко перескочил с пирса на катер. Фрол опрометью кинулся к своему.
Через несколько минут мы вышли из бухты. Слева промелькнули серые прямоугольники, трубы, вышки — цементные заводы, где проходила когда-то линия фронта.
Потянулась горная цепь; по снегу, лежавшему на вершинах, скользили темные тени. Горы то удалялись, то приближались к морю вплотную. Катер несся, как птица. Навстречу попадались небольшие торговые пароходы, катера, шхуны; мы обгоняли медленно пробиравшиеся под берегом корабли. Оглушительно ревели моторы, катер едва касался воды, и казалось, что мы летим над водой на крыльях.
Наконец, мы вошли в глубокую овальную бухту и увидели город у подножья гор. Дома стояли один над другим, как большие белые кубики. Зелень пальм ярко выделялась на желтом песке.
Глава четвертая
АНТОНИНА И СТЭЛЛА
— Погоди, Фрол, посидим, — сказал я, чувствуя себя очень неважно.
— Э-э, милый, торпедный катер — это тебе не эсминец. Тут привычку надо иметь. Растрясло — отдышись…
На широком, охватившем бухту подковой, бульваре росли пальмы с лохматыми стволами. Море, такое прозрачное, что ясно был виден на дне каждый камешек, неторопливо плескалось у стенки. На поплавке бородатый абхазец торговал боржомом и молодым абхазским вином. Город был похож на ботанический сад.
Через час автобус вез нас по дороге, обсаженной эвкалиптами. Фролу, конечно, интереснее было бы остаться в городе, но для друга он был готов пожертвовать всем и даже проскучать целый вечер. Промелькнула древняя каменная стена — остаток разрушенной крепости, деревня, где автобус с яростным лаем атаковали овчарки. Наконец, кондуктор предупредил:
— Вам выходить, товарищи моряки.
Сторож-абхазец, сидевший в будке у зеленых ворот, переспросил:
— Такая беленькая? Ну, как же, знаю! Симпатичная девушка. Идите все прямо, потом свернете направо, потом налево, потом снова направо, увидите дом, там живет ее дядя, Брегвадзе.
Мы пошли прямо. Высокие пальмы, выстроившись в шеренгу, сторожили дорогу. Мы свернули направо, затем налево; шли среди чудовищных кактусов, в воздухе пахло чем-то пряным и терпким. Фрол заинтересовался косматым деревом с длинными гибкими ветвями. Стоило к ним прикоснуться, они мигом, словно щупальцы спрута, обвивались вокруг руки. Фрол отдернул руку, и мы, потеряв желание близко знакомиться со странными деревьями, вместо того, чтобы свернуть направо, свернули налево и долго блуждали в субтропических зарослях между бананами, пальмами и бамбуком, пока не набрели на белый дом под зеленой крышей. За ним громоздились горы, уходившие в облака. В цветнике перед домом девушка с длинными, до пояса, черными косами, сидя на корточках, подвязывала мясистые красные цветы — канны.