— Пойдемте посмотрим парк, — прервала молчание Стэлла. — Гора была лысая, совсем лысая, деревья перед самой войной посадили.
Заросли невысокого кустарника были прорезаны посыпанными желтым песком дорожками. Мы подошли к киоску.
— Хотите воды с сиропом? — предложил Фрол.
— Мы сами заплатим, — поторопилась заметить Стэлла.
— У нас деньга есть, — поспешила сообщить Антонина.
— Вот еще! Зачем нужно, чтобы вы платили? — важно сказал Фрол. — Воды с сиропом, пожалуйста. С двойным, — добавил он щедро.
Когда он расстегнул бушлат, чтобы достать деньги, Стэлла заметила его медали и орден.
— Не-ет! — удивилась она. — Что это у тебя?
Продавщица тоже с уважением взглянула на Фрола.
— С каким сиропом хотите, товарищ командир? — спросила она очень вежливо.
— Вот с этим, зеленым, — показала Антонина.
— Это фейхоа, — пояснила продавщица. — Очень вкусно.
— Фейхоа — бразильский фрукт, — подхватила Антонина. — Я видела у дяди в Сухуми…
Мы выпили по стакану бьющей в нос зеленой воды, пахнущей одновременно клубникой и ананасом.
— Еще по одному? — спросил Фрол.
Переглянувшись, мы молчаливо согласились и выпили по второму стакану.
Продавщица отсчитала сдачу, и мы принялись бродить по дорожкам, среди молодого леса. То и дело вдали возникали мосты, висящие над рекой, и белые здания на холмах. Мы увидели высокие горы, покрытые снегом, уходящие в облака. Снизу, из города, этих гор не было видно.
Вдруг Стэлла, хлопнув меня по плечу, побежала. Я оглянулся — прохожих не было — и пустился за ней. Антонина пролетела, как вихрь, с развевающимися светлыми волосами, преследуемая Фролом. И мы гонялись по парку, пока Стэлла чуть не сбила с ног важного старика, оторопевшего от изумления. Мы извинились и пошли через песчаную площадку к вокзалу, где уже ждал нас синий вагончик.
* * *
В сквере мы ели мороженое. Нас угощали девочки, заявившие, что, если мы не примем их угощения, они с нами рассорятся. Фрол совсем разошелся. Он не сказал больше ни одного грубого слова, не повторил ни разу «будь спок» и «рубали» и изо всех сил старался понравиться Стэлле. Но ведь он говорил, что для моряка подружиться с девчонкой так же позорно, как кошке дружить с мышонком! А теперь — откуда взялось! — он, не унимаясь, рассказывал, как жил на флоте, ходил на катерах в море и два раза тонул, но его вовремя вылавливали матросы. Он даже на этот раз не «травил», то есть не рассказывал небылиц, но все его рассказы были столь необычайны, что Стэлла то и дело повторяла свое «не-ет».
Антонина тоже развеселилась, и мы вспоминали, как испугались самолетов, которые и не думали нас бомбить. Мы смеялись, вспомнив, как забрались в канаву, совсем забыв, что тогда нам было не до смеха.