Как мне хотелось все это увидеть! Но, разумеется, мне никто подобных приглашений не присылал. Их получал отец. А вот когда он произнес «Мы могли бы это сделать…», то приоткрыл завесу над идеей, уже давно витавшей в окружающей нас атмосфере.
— Тебе придется отказаться, — тихо проговорила я.
— Да, — кивнул он, но я понимала, что на этом разговор не окончен.
— И во всем признаться. Ты должен на это решиться, — продолжала я.
— Ты ведь могла бы все это сделать, Кейт.
— Они ни за что не согласятся, ты же знаешь.
— Да, не согласятся…
Он пристально посмотрел на меня. Затем медленно произнес:
— Я бы взялся за этот заказ…
— Глаза могут подвести тебя. Тогда произойдет катастрофа.
— Моими глазами будешь ты, Кейт.
— Ты хочешь сказать, что я поеду с тобой?
Он снова кивнул.
— Они не смогут возражать против твоего присутствия. Я нуждаюсь в сопровождающем лице, так как уже не молод. Они решат, что ты, возможно… смешиваешь для меня краски… моешь кисти, палитры… Так они и подумают. А ты будешь следить за моей работой, Кейт.
— Да, — согласилась я. — Это вполне возможно.
— Как бы я хотел сказать им: «Моя дочь — великий художник. Она блистательно выполнит ваш заказ». Но они не пойдут на это.
— Как мир все же несправедлив к женщинам! — возмущенно воскликнула я.
— Временами он несправедлив ко всем. Кейт, или мы едем вместе, или не едем вовсе. Я не могу ехать один, потому что ты — мои глаза. А ты не можешь поехать, потому что — женщина. Когда миниатюры будут готовы, если они будут удачны, я скажу этому барону: «Вот работа моей дочери. Вы ею восхищались… приняли ее… Теперь примите же мою дочь в качестве художницы, каковой она и является». Кейт, это может быть твоим шансом. Возможно, это перст судьбы. Ее пути, как говорится, неисповедимы.
Мои глаза загорелись.
— Да, — кивнула я, — едем!
Мной овладело безумное ликование. Еще никогда в жизни мне не доводилось испытывать такое торжество. Я знала, что способна написать миниатюру, не уступающую работам великих мастеров. И чувствовала дрожь нетерпения во всем теле, и всем своим существом стремилась поскорее приступить к этой работе.
А затем устыдилась своего счастья, вспомнив, что оно свалилось на меня в результате несчастья отца.
Он это понял.
— Не отвергай свое искусство, Кейт, — нежно произнес отец. — Прежде всего ты — художник. Если бы это было не так, ты никогда не смогла бы достичь вершин мастерства. Но ты достигла их. И можешь выступить как Художник и Женщина одновременно. Мы вместе поедем в Нормандию, в тот замок. На этот раз ты превзойдешь саму себя. Я уверен, так и будет.