Джексон ничего не ответил и пошел вниз за горячей водой, а Джулиан остался сидеть рядом с девушкой, Глядя на ее красивые длинные черные ресницы и бледные щеки. Что сталось потом с тем корейским ребенком?
— У меня ведь огромный дом, много пустых комнат, есть слуги. Уход за ней здесь будет лучше, чем в больнице. Пусть это дитя останется здесь, пока не поправится настолько, что сможет рассказать о себе. И тогда я извещу ее родных, — сказал он доктору.
По счастью, Бишоп смог найти медсестру. Это хотя бы положит конец молчаливому неодобрению этого болвана Джексона.
В тот вечер Джулиан чувствовал себя беспокойно. Ему не давали покоя мысли о жизни. Плохо, что он не позаботился о профессии. Служба добровольцем в американской армии ему нравилась. Но после Кореи он не мог ее продолжать и вернулся в издательский бизнес дяди. Дядя Филипп собирался в отставку в будущем году, и тогда Джулиан станет управляющим фирмой «Камлидж и К». Но это его не очень влекло.
Многие воевавшие мужчины также не нашли прочного места в гражданской жизни. Или все дело в его страшном разочаровании в браке?
Он и сам не знал. В конце концов разве ему повезло меньше других? Он вернулся невредимым, имел средства, неплохую работу и этот славный дом, полный сокровищ, собранных его матерью, умершей, когда он был в Корее. Она была исключительной женщиной, и эта потеря была еще тяжелее из-за его отношений с Клодией. Он не чувствовал теперь в доме ничего надежного, ничего, к чему мог бы прикипеть душой. Только вещи. Но это были красивые вещи, и Джулиана они радовали. Старинная мебель, прекрасный фарфор, уотерфордское стекло, собранное Элеонор Беррисфорд в течение своей жизни. А отец его был книголюбом. Он умер, когда Джулиан еще учился в Оксфорде.
Джулиан вновь начал расхаживать по библиотеке. «Призраки прошлого набросились на меня, — подумал он с грустью. — Странная все-таки история с этой незнакомкой… прямо из речки… такая молоденькая и миловидная. Она действительно похожа на того ребенка. Кожа белая, как молоко, доверчивый взгляд, челка… и эта беззащитность… Черт, и чего я ее не отправил в больницу? Завтра, наверное, она будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы рассказать о себе».
Тут на губах его появилась саркастическая улыбка — он представил себе, что могла бы сказать Клодия по этому поводу. Он словно слышал ее холодный, презрительный голос: «Еще одна приблудная, мой милый Джулиан! Как ты до сих пор не превратил свое имение в убежище для бродячих собак или сиротский приют? Вечно строишь из себя дурака. А говорят, что женщины сентиментальны».