Сцена и оживленная болтовня девочки привлекли внимание других больных в палате. Я не могла решиться возразить девочке, я вообще была не в состоянии вымолвить ни слова! Я молча протянула пакет с едой Мелани.
Она обрадовалась, вытащила огромный сандвич и попросила меня открыть сок. Я открыла.
Она стала есть, продолжая болтать с набитым ртом о том, как нам будет хорошо всем вместе, а соседи Луи по палате многозначительно подмигивали и делали мне всякие другие одобрительные знаки. Тут появилась медсестра и заявила, что уже шесть и время посещения окончено. Мелани поцеловала Луи, сказала:
— До завтра, папочка! — положила недоеденный сандвич на его постель, собрала с пола рассыпанные листы моей рукописи, деловито протянула мне, сунула недопитую бутылку сока обратно в пакет, взяла в одну руку свой сандвич, в другую — мою руку, повторила: — Папочка, до завтра! — и увела меня из палаты.
Я едва переставляла ноги. Дурацкая ситуация! Но я неспособна огорчить девочку, которая мне очень симпатична, несмотря на явные психические отклонения, прямо заявив ей, что никакая я не мама. К тому же Луи ранен из-за того, что хотел помочь мне, так что мой долг — позаботиться о его дочке.
Но как долго мне придется заботиться о чужом ребенке? Неужели до выхода Луи из больницы? У меня своя жизнь, нужно начинать работу над новым романом! У Луи что, нет никаких родственников, чтобы на время отдать ребенка им? Я-то тут при чем? Ну поцеловалась с ним, ну пострадал из-за моей рукописи, а кто его просил? Что же, теперь я неизвестно сколько должна нянчиться с его ненормальной дочкой? Теперь понятно, почему Луи не нужны женщины! Да просто никому не хочется связываться с папашей, у которого ненормальный ребенок!
— Не грусти, мамочка! Папа поправится, он в больнице не в первый раз. Знаешь, просто у него работа такая! Ой, мамочка! — вдруг спохватилась она. — А ты не голодная? Ой, я чуть было все не съела одна! — Достала из пакета и протянула мне второй сандвич! — Давай посидим тут, в вестибюле, на лавочке. Ты поешь!
— Спасибо. — Я взяла сандвич, откусила и почувствовала, что не смогу удержать слез.
— Не плачь, мамочка! Наш папа обязательно поправится! Честное слово! Ну пожалуйста, не плачь! Знаешь, у тебя потечет тушь, а ты такая красивая, как актриса! Ну не надо, не плачь! А то мне самой опять захотелось плакать, а я обещала папе, что не буду! Я дала ему слово, что никогда не буду плакать, если его подстрелят на работе!
Она смотрела на меня снизу вверх, тянула за руку, и в ее огромных карих глазах, таких похожих на глаза Луи, стояли слезы. Но ведь точно такие же круглые глаза у Нестора, с ужасом подумала я.