Через год умерла мать Никиты. Отец ушел вслед.
— Дальше можно я? — попросил разрешения диван.
— Давай, — согласилась Тата.
— После смерти родителей Никита загулял. Вечеринки, пьянки, женщины.
— Он любил кого-нибудь?
— Нет, развлекался.
— И долго?
— Через полгода гульба закончилась. С тех пор на мне пользуют дам изредка, по мере надобности.
— А его кто-то любил?
— Не знаю. Никита сторонится серьезных отношений. Ему сейчас не до того. Он хочет стать профессиональным писателем.
— Это уже по моей части, — откликнулся письменный стол. — Мы написали много статей и рассказов. Нас печатали журналы и газеты. Потом мы взялись за книги. Две вышли и даже очень хорошо разошлись. Над остальным мы пока работаем.
— Да, да, — подхватили тему два томика в книжном шкафу. Тата взяла каждый в руки, подержала, словно оценивая вес; увидела на обложке знакомые имя и фамилию и удивленно покачала головой. Это ж надо, настоящий писатель.
— Главное у нас впереди, — сказал ноутбук.
— Ну, а ты чем порадуешь? — Тата обратилась к зеркалу.
Не часто мужчины поверяют зеркалам тайны, но ежедневный полный опасности и сакраментального смысла ритуал бритья роднит суровую мужскую душу и серебристую гладь. В миг, когда глаза упираются винтовочным дулом в собственное отражение, и идет настоящий, откровенный разговор. Без дураков, формальностей, по-настоящему.
— Главное у нас здесь и сейчас. Писать для Никита самое важное занятие в жизни, — сказало зеркало. — Следующие места пока вакантны. Правда, с некоторых пор мысли Никиты поглощены тобой и, судя по некоторым признакам, это серьезное увлечение.
Тата недоверчиво повела плечами. Как же! Два дня знакомы! Но, заинтригованная, достала из воздуха книгу Судеб, открыла нужную страницу. Стекляшка не ошибалась. Действительно, именно ей судилось сыграть важную роль в жизни Никиты. Однако…всего лишь с вероятностью пятьдесят процентов.
«Интересно, а что Линев для меня значит?» — Тата едва удержалась, чтобы не посмотреть собственное будущее. Однако вовремя спохватилась и, от греха подальше, вернула книгу Судеб туда, где ей положено быть. Предопределенная реальность не для волшебниц. «В лишних знаниях, лишние печали», а также ограничение свободы выбора, без которого творить чудеса невозможно.
— Теперь я все знаю. Прерогативы Никиты выглядят следующим образом: Дом, Сад, Книга, Любимая, — сказала Тата серебристой глади.
— Какой еще дом и сад? Никита — урбанист и предпочитает городские квартиры, — удивилось зеркало.
Что взять с гладкой поверхности, предназначенной для отражения света