– Ты пытаешься тянуть время? Хорошо, я отвечу. Язык один! И если подправить кое-что здесь, – Валар ткнул пальцем мне куда-то в область виска, – проблема коммуникации снимается, – просветил он меня.
– То есть теперь я буду понимать любой язык?
– К сожалению, недолго. Времени попрактиковаться у тебя не будет, – ответила эта падла. За все время нашего с ним общения я так и не понял, умеет ли он шутить или говорит всегда серьезно.
– К сожалению? Тебе что, действительно жаль, или это просто фигура речи?
Валар ненадолго задумался, а потом все же снизошел до ответа:
– Удовольствия я не получаю, но все это необходимо.
– Что же это за крайняя нужда такая? Пытать человека, а потом принести его в жертву незнамо кому? Просвети, будь другом, может, и я проникнусь твоими идеями?
Валар посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, но объяснить попытался:
– Пытать тебя я еще не начинал, а если ты проявишь благоразумие, то этого делать и не придется…
– Что же тогда ты делаешь сейчас? – перебил его я.
Вопрос не лишний, если учесть, что я лежал в луже собственной крови, а Валар тщательно выводил по моему телу замысловатые узоры, пользуясь вместо кисточки своим острым когтем!
– Я готовлю тебя к ритуалу, – невозмутимо продолжил он. – Что касается остального… – Валар склонился ближе ко мне и повысил голос: – Жертва нужна мне! Ты человек из другого мира, и все взятое у тебя понадобится мне там… за гранью. После ритуала мои способности в полной мере останутся со мной и в твоем мире, а ты в любом случае умрешь! Но жертва, принесенная добровольно, стоит дороже…
– Даже если согласие вырвано под пыткой?
– Даже так! Обманом, пыткой, шантажом – неважно… Тебя ждет пытка.
– А твоя ворожба? Ты же притащил меня сюда, чего тебе стоит получить мое добровольное согласие?
– Магия здесь не годится, это не будет твоим собственным решением, чем бы оно ни было продиктовано. К тому же во время ритуала действие любого заклятья прервется.
За предыдущие пару часов я сумел почерпнуть для себя некоторое количество полезных сведений. Валар, с самого начала пояснивший, что от меня требуется всего лишь безропотно и добровольно умереть на алтаре, охотно отвечал на вопросы и иногда спрашивал сам. Не забывая попутно разукрашивать мое тело прихотливой вязью замысловатых символов, процарапывая линии когтем. Подобная словоохотливость меня не удивляла: совмещая болевое воздействие с задушевной беседой, можно добиться того, что жертва начнет воспринимать своего мучителя чуть ли не как близкого друга, и, похоже, Валару был знаком этот прием. По крайней мере разговором он не пренебрегал. Что-то, я чувствовал, он утаивает, где-то не договаривает, но мне нужны были любые крохи информации о происходящем. Обездвиженный враждебными чарами, я терпел и спрашивал – он терзал и отвечал!