Я же праздновал маленький первый успех и пел арию Мефистофеля, стоя под душем. В запотевшем окне ванной стыла полная луна, черные лебеди на кафеле взмахивали крыльями, и какие только духи тьмы не слетелись на мой прокуренный баритон! Хотелось выйти на улицу голым, в мыльной пене, кататься по первому снегу, целовать случайных прохожих, потом выпить в баре чашку кофе («Двойной сахар, пожалуйста, и каплю детской крови»), хотелось ударить по луне крокетной клюшкой, и катилась бы по извилистой улице, сшибая кегли столбов и пластиковые киоски. Мой старый друг с пульсирующей веной не давал мне покоя, я бросался на стены в спальне, где развешаны плакаты с мальчишками. Только три вещи излечивают от любви к мальчикам: изнурительный труд, пост и молитва, но с какой миной произнесет эти слова убежденный грешник? Тем более, что я никогда не воспринимал Завет как Лев Толстой. Я, римлянин, родившийся в России по недоразумению, шел за своим Адонисом в белой тунике и с цветком влажного лотоса. Я, гость дионисийских таинств, покупал в публичном саду красивых мальчишек, смотрел спартанские игры, а теперь мне осталось только покупать на птичьем рынке почтовых голубей и отправлять их с записками в прошлое. Распинай себя и бичуй, Андрей Найтов: Господи, что же мне делать с этой звериной нежностью, неопалимой купиной страсти, с моей красотой, молодостью и силой? Посмотри, сколько искристого шампанского играет в крови, в каких теплых ночах Востока звучит моя простуженная флейта, и ласточка черных бровей летит над житейским морем, как мирно ночует во мне вечность, бессмертье: Даже в свой судный день я буду искать в толпе Дениса — повяжи ему на лоб красную повязку, чтобы я быстрее отыскал его, Господи. Не ревнуй меня, Господи, как я ревновал Тебя. Я люблю Тебя, Господи. Ты дал мне неизмеримо больше, чем я просил, верну ли Тебе с избытком? Ты помнишь, ангел водил мальчика по тропинкам детства, потом я несколько раз тонул, выпадал из окна, перевернулся в машине под Ленинградом, на меня шли с ножом, однажды я принял упаковку снотворного, но всякий раз выходил сухим из воды, и ноги мои не претыкались о камни. Ночи мои, ночи, горячие ночи, и не сосчитать, сколько мужчин сыграли этапные роли в моей жизни, и всякий раз казалось, что последний — навсегда. Мужчины в костюмах, в джинсах, в коже и в золоте, с серьгами в ушах, на сосках, на пенисе, татуированные и девственные, спортсмены, бизнесмены и рабочие, трезвенники и алкоголики, застенчивые и развязные, белые и черные — весь этот карнавал прошел перед глазами искаженно, точно я смотрел на мир сквозь толстое стекло пивной кружки и дымил сигаретой «Гамлет». Было и есть из чего выбирать на рынке тщеславия, а тут какой-то пацаненок с первыми поллюциями и неоперившимися штанами: Мне хотелось пригласить Дениса в сауну или бассейн, рассмотреть его, но как я могу контролировать свою жизнь, если даже мой член неуправляем? Опять заполыхал огонь между чресл. Я кусал подушку, и слезы были где-то близко у глаз.