Я бы успел ударить по тормозам, но терять было нечего, и я ударил по «мерседесу». Расстояние между нами было небольшим, скорость уже гасла – удар получился слабеньким. Моя «лохматка» заглохла. Толчок я выдержал легко, почти не почувствовал. Расслабился, из машины не вылез. Ситуация экстремальная, Бояров. Пора отключать сознание, включать рефлексы.
Из «мерседеса» выскочили два мента. У одного из них в руках уже был «ПМ». Второго, видимо, тряхнуло при столкновении – никак не мог расстегнуть кобуру, пальцами скреб.
Я еще больше расслабился, оглупил лицо до дебильности – перегаром от меня разит на всю улицу. В пьяного, но не агрессивного стрелять не станут. Пьяненьким видом я давал понять, что всей агрессивности хватило на аварию, а теперь – хлам безвольный.
– А ну, с-сука, быстро из машины! – скомандовали. Разъярились. Оно понятно, не скоро им доведется снова покататься на «мерседесе».
– Тв-в-врщ-щ лт’нант, тв-в-врщ-щ лт’нант… – загундел я, выкарабкиваясь из кабины марионеточными рывками.
Эх, лейтенант, ничего-то ты не слышал, не видел: «школа пьяницы» – это Школа! Поверил! Опустил пистолет, физиономию состроил презрительную. Пора! Ап!
Правой в челюсть! Есть! Колени у лейтенанта подкосились, но упасть он не успел – левой ногой я снизу вверх поддал по его руке, пистолет выпал, мне оставалось только поймать его. Поймал. А теперь, лейтенант, падай дальше…
Второй милиционер застыл – шок. Я прыгнул к нему и в темп движению нанес боковой удар ногой. Йоко-гери…
Самое глупое, что я мог сделать (если только все предыдущие глупости не принимать в расчет), – это не скользнуть в переулки, а снова выйти на Кировский и голосовать «тачку». Но я как раз так и сделал. «Тачка», по счастью, не попалась (шофера ведь потом отыщут, дознаются: куда вы привезли пассажира?). Зато прикряхтел автобус и остановился. «Сорок шестой». Правильно, это и есть его остановка – и я на ней стою. Вот уж кому наплевать на пассажира, так именно водителю общественного транспорта: для него все на одно лицо, да и не видит он лиц. И народу внутри немного, выйдут каждый где нужно по маршруту – ищи-свищи потом свидетелей для опознания. И мое «самое глупое» оборачивалось «самым умным», оптимальным. Кому, в чью воспаленную голову придет: преступник не подчинился приказу, не остановился, протаранил служебный автомобиль, обездвижил двух милиционеров, завладел оружием, и – спокойненько сел в автобус, пробил талончик (есть у меня талончик?!) и отправился восвояси, домой!
Домой… «Сорок шестой» через три остановки будет у площади Революции, моя остановка, мой дом… Не было у меня теперь дома. Ни квартиры, ни машины, ни работы, ни… свободы. А в тюрьме я просто не выживу!.. Машина записана на меня, в багажнике – труп. Адрес и место работы, зная ФИО, Бояров – Александр- Евгеньевич, выяснить компетентным органам – не задача. И если убийства я не совершал, то остальные подвиги – на мне. И пистолет. На кой мне понадобилась эта чертова железка?! Ни на кой! Сработала школа – а потом… не выкидывать же его! Бессмысленно, только усугубил вину, да и… вдруг понадобится? Да-а, вот и мне теперь может понадобиться «Макаров». Приехали, Александр Евгеньевич, достукались. Ехали-ехали – приехали. Прямо- прямо-прямо – там большая яма. Детская считалка.