Анна пару минут молчала, затем сказала:
— Мы оба оказались слабее ее, Гарри, но мы ничего не выиграем, если будем теперь упрекать друг друга. Ты жив и здоров и, надеюсь, счастлив.
— Анна, дорогая, мои чувства к тебе никогда не менялись, но, думаю, я счастлив ровно настолько, насколько это возможно без тебя.
— Сомневаюсь, что бабушка решилась бы прибегнуть к обману если бы знала, какой эффект он произведет на меня, — сказала Анна. — Для меня, Гарри, ты значил так же много якобы мертвым, как и живым. Собственно, даже больше. То, чем мы были друг для друга, настолько для меня свято, что я никогда об этом не говорю. Я вспоминаю тебя в своих молитвах каждый вечер с момента нашей разлуки.
— И это притом, что ты замужем?
— Притом, что я замужем, — кивнула Анна.
Он пару раз прошелся по комнате, глубоко задумавшись, затем у него вырвалось:
— Девочка моя дорогая, как подумаю, что ты перенесла в Фэрхеме! Что с тобой стало?
— Думаю, я бы умерла, не приди мне на помощь мама. Мой отчим тоже вел себя великолепно. Он пересилил волю бабушки, поэтому я уехала с ними в Индию, а поскольку я всегда считала ее твоей страной, то поездка напоминала мне возвращение домой. Только я постоянно тосковала о тебе.
— Ты вспоминала Бат и тот первый бал, где мы познакомились? — спросил он.
— О да, очень часто, только всегда при этом плакала. Как странно, что мы сидим здесь и вот так разговариваем! Неужели это не сон?
— Это не похоже ни на один мой сон, но годы, прошедшие с тех пор, как я тебя потерял, были настоящим кошмаром. Я счастлив, что вижу тебя.
— Но что же теперь? Что с нами будет?
— Анна, для меня весь мир сосредоточился в тебе, и так будет всегда. Давай не будем забегать вперед и думать о будущем.
— Как я могу позволять тебе говорить такие вещи, когда я замужняя женщина? — в смятении проговорила Анна. — Ты говоришь точь-в-точь как в Фэрхеме.
— Я и чувствую себя таким же, как в Фэрхеме.
— Я тоже, но я не свободна, и мне не следует так говорить.
— Но ведь мы были обмануты. Я люблю тебя, Анна. Всегда любил, и всегда буду любить. Ничего плохого в этой любви нет.
— Я настолько ошеломлена, что не знаю, что и сказать. Ты свободен, а я нет.
Он долго и серьезно смотрел на Анну, затем тихо сказал:
— Мы не в состоянии не любить друг друга, дорогая моя. Нет смысла бороться с этим чувством. А что нам делать — это совершенно другой вопрос.
— Бедный Ричмонд! Он ничем это не заслужил! — заплакала она, закрыв лицо руками. — Я должна на коленях благодарить Бога за то, что ты жив, — произнесла она сквозь слезы.
Она напоминала ребенка, испуганного и растерявшегося, и он прижал ее к своей груди, поглаживая по спине и успокаивая, хотя сам был расстроен не меньше ее.