… отправляли на тот свет в дни Красного террора. Кстати, знаешь ли ты, что скоро будет арестован сам Ягода?
Я уставился на него.
– А чему ты удивляешься? Я тебе битый час талдычу: Усатый уничтожит всех. Всю верхушку! Старую верхушку. После чего запустит любимый слух: «я – не я», всех сажал и расстреливал шпион Троцкого Ягода, а добрый товарищ Сталин только недавно обо всем узнал. Кстати, процессы очень популярны у народа – были и будут. Народ с восторгом принимает свержение вчерашних богов. Как когда-то с восторгом принял свержение языческого бога Перуна, которому так поклонялся… Не столь давно с восторгом принял свержение царя, которому тоже поклонялся… – Он хохотал. Я начал очень осторожно нащупывать револьвер.
– Убери руку, – еще смеясь, сказал Орлов. – И забудь свое глупейшее поручение! Коли меня убьете, мои воспоминания будут опубликованы в тот же час! Это будет взрыв в мировой печати! Вся наша европейская агентурная сеть вмиг исчезнет. Короче, пока я остаюсь здесь, я буду верно служить… Не усатому негодяю, а несчастному правительству испанской Республики, последним порядочным людям на этой дерьмовой земле. Передай ему это. Их жалко…
Я хотел спросить: «А несчастных троцкистов тебе не жалко?» Но не спросил.
Он не умолкал:
– И еще мне жалко Марселя… – (Розенберга). – Его жена на днях купила черный веер. Дивной красоты. Она не знала, что он станет траурным… Мы с ним как раз вошли в комнату, она сидела, обмахиваясь этим траурным веером, и атеист Марсель побледнел. Потому что знает: и он тоже! Вы все – тоже!
(Марсель Розенберг будет отозван в Москву в тридцать седьмом году. Первого советского вице-секретаря Лиги Наций расстреляют как изменника Родины.)
Орлов поднялся, спокойный и совершенно трезвый. Уходя, сказал:
– Тебе предстоит позаботиться о представителе правительства.
И он протянул мне послание Кобы. В письме приказывалось «обойтись без лишних свидетелей».
Усмехаясь, Орлов протянул мне ключ от номера:
– Работай, Фудзи, ведь тебе возвращаться к своему хозяину. Я этими делами больше не занимаюсь.
Он спал, когда я вошел в гостиничный номер. Я сделал ему укол в руку, лежащую поверх одеяла. Лаборатория Х не сплоховала. Он тотчас умер от обширного инфаркта. Умер во сне, не страдая.
Я вернулся в Москву, и меня тотчас отвезли на дачу к Кобе.
Он принял меня в бильярдной. Стоял задумчиво с кием, примериваясь к шарам.
Здесь же находился Молотов.
– Вот и Фудзи приехал, – сказал Коба. – Я даже к ордену собирался его представить, но не удалось. Оказалось, он почему-то выполнил только половину задания и оставил мерзавца в живых. Говорят, сидел с ним, пил… и не убил. Так, Фудзи?