И все они, безусловно, продемонстрировали революционную беспощадность. Особенно старались вчерашние близкие знакомые Бухарина и Рыкова – горячо требовали расстрелять. Против этого решения, само собой, выступил Коба. Добрый Отелло все так же печально и рассудительно предложил наиболее умеренное:
– Я так думаю, нам не следует торопиться, товарищи. Нам не к лицу бросаться словами «расстрелять», «уничтожить». Это с одной стороны. Но с другой, мы имеем множество показаний, которые представил нам товарищ Ежов и которые мы не можем игнорировать. Поэтому я прошу товарищей обдумать такое предложение: «Исключить из членов ЦК и из членов партии товарищей Бухарина и Рыкова, но суду не предавать, а направить дело в НКВД на дальнейшее расследование…»
Что означало немедленный арест обоих несчастных вместо немедленного расстрела. Но в это, одолженное у смерти, время им надлежало много поработать для Кобы. Чтобы понять: смерть была бы для них самым легким испытанием.
Объявили перерыв перед голосованием по предложению Кобы. В перерыве Коба, как всегда, был окружен толпой жаждущих пресмыкаться членов ЦК. Точнее – жаждущих удостовериться, что он к ним милостив и разрешает жить.
И тогда Бухарин направился к Кобе. Он был в бешенстве. Увидев его, стремительно идущего, окружавшие Кобу торопливо рассеялись. Бухарин заговорил нарочито громко, чтобы слышали все:
– Ты лучше всех знаешь, Коба, я всегда служил Революции. Мы прошли трудное время. Теперь, когда трудности позади, ты веришь клеветническим показаниям? Хочешь выкинуть нас на грязную свалку истории только потому, что мы посмели когда-то бороться с тобой? Опомнись, Коба!
– Ты, по-моему, вспоминаешь о своих прошлых заслугах, Николай, – ответил так же громко Коба. – Но прошлые заслуги и у Троцкого были. Мижду нами говоря, мало кто в партии имел столько заслуг перед Революцией, сколько Троцкий. А разве у Зиновьева и Каменева не было заслуг перед Революцией? Но они перечеркнули их дальнейшей жизнью! Не к чести большевика, Николай, – Коба поднял палец и погрозил Бухарину, – вспоминать о прошлых заслугах.
В этот момент прозвенел звонок, перерыв перед голосованием окончился.
Проголосовали. Большинство комиссии конечно же приняло предложение Кобы.
И старушка Крупская, и сестра Маша высказались за арест любимца Ленина. После голосования, во исполнение решения комиссии, исключенных из ЦК и из партии Бухарина и Рыкова попросили покинуть зал. Пришлось уйти и нам, немногим гостям Пленума.
Начиналось закрытое заседание – обсуждали меры в связи «с нарастанием классовой борьбы» – точнее, грядущие репрессии.