Напротив, я чувствую, что меня тянет валяться в постели до последней минуты и потом сразу спуститься к завтраку. Раз или два добродетель все-таки торжествует. Я встаю в шесть, кое-как одеваюсь, беру купальные трусики, беру полотенце — и ковыляю угрюмо к морю. И я не в восторге.
Для меня как нарочно запасают особенно пронизывающий восточный ветер, который только и ждет, чтобы я вышел купаться с утра пораньше; выковыривают все треугольные камни и кладут сверху; натачивают булыжники и присыпают края песком (чтобы я не увидел); берут море и оттаскивают его на две мили (чтобы я, дрожа и обхватив плечи руками, скакал по щиколотку в воде). А когда я до моря все-таки добираюсь, оно ведет себя вызывающе, просто оскорбительно.
Огромная волна хватает меня и швырком — со всей возможной жестокостью — сажает на булыжник, приготовленный здесь как раз для меня. И — прежде чем я успею сказать «Ай! Ой!» и выяснить что случилось — она возвращается и утаскивает меня в океанские недра. Тогда я бешено стремлюсь к берегу, уже не чая увидеть дом и друзей, и горько раскаиваюсь, что не жалел сестренку в мальчишеские годы (в мои мальчишеские годы, я имею в виду). И как раз когда я оставляю надежду, волна удаляется, бросив меня на песке, распластанного морской звездой. И я поднимаюсь, оглядываюсь и вижу, что сражался за жизнь над глубиной в два фута. Тогда я скачу назад, одеваюсь и приползаю домой, где вынужден притворяться, что я в восторге.
И вот теперь мы говорим так, будто собираемся устраивать дальний заплыв каждое утро.
Джордж сказал, что ведь это так здорово — свежим утром проснуться в лодке и окунуться в прозрачную реку. Гаррис добавил, что ничто так не улучшает аппетит, как купание перед завтраком. Он сказал, что лично у него от купания перед завтраком аппетит всегда улучшается. Тогда Джордж заявил, что если Гаррис будет есть больше обычного, он будет против того, чтобы Гаррис купался вообще.
Он сказал, что тяжкой работы и без того предстоит ой-ой-ой — тянуть против течения провиант, которого должно будет хватить для пропитания Гарриса.
Я, однако, обратил внимание Джорджа на такую постановку проблемы: ведь насколько приятней будет иметь Гарриса в лодке чистым и свежим (пусть даже придется взять несколько лишних центнеров пропитания). Джорджу пришлось рассмотреть дело с моей точки зрения, и он взял назад возражения против купания Гарриса.
Мы, наконец, согласились на том, что возьмем три купальных полотенца, чтобы никто никого не ждал.
Насчет одежды Джордж заявил, что пары фланелевых костюмов нам хватит. Ведь мы сможем постирать их сами в реке, когда они запачкаются. Мы спросили его: пробовал ли он когда-нибудь стирать фланелевые костюмы в реке? — на что он ответил: «Ну не то чтобы сам, но знает кое-кого, кто пробовал, и это было довольно просто». И мы с Гаррисом имели слабость представить, что он знал, о чем говорил, и что трое приличных молодых людей, не имеющих ни влияния, ни высокого положения в обществе, без какого-либо опыта в стирке, на самом деле способны отмыть в водах Темзы свои рубашки и брюки с помощью куска мыла.