— Но это просто запутанная игра, Кэролайн. Теперь я понимаю, что ты манипулируешь мной не больше, чем моя сестра, или она манипулирует своим американским мужем, или твои сестры манипулируют своими мужьями, или Стефани манипулирует твоим отцом…
Тут она засмеялась.
— Суть в том, что это не манипуляция и никогда манипуляцией не было. Из века в век мужчины и женщины не манипулируют друг другом, а являются уязвимыми друг перед другом, потому что нуждаются друг в друге на эмоциональном и физическом уровнях.
Брент опять встал перед женой, уже полностью одетый.
— Твоя женская сила, Кэролайн, не в том, чтобы манипулировать мной, а в том, кто и что ты есть. — Он скромно улыбнулся. — Уверен, я еще пожалею об этом откровении, но я не что иное, как масло в твоих руках, малышка. И, вероятно, я единственный в истории мужчина, который признался в этом женщине.
Улыбнувшись, Кэролайн встала и обхватила его лицо ладонями.
— Я не представляю тебя маслом, мой супруг, я представляю тебя… шоколадом.
Он вопросительно поднял бровь и на всякий случай скрестил на груди руки.
— Шоколадом?
— М-м-м…. Ты таешь в моих руках, но ты слаще масла и восхитителен на вкус, ты самый редкий и ценный из всех деликатесов.
— Тебе нравится пробовать меня на вкус?
Кэролайн громко вздохнула, покачала головой, потом опустила руки, отвернулась от Брента и быстро подошла к столу, чтобы накрыть крышкой коробку, которую он ей подарил.
— Только мужчину прежде всего волнует секс, а не любовь.
— Хочешь сказать, что любишь меня, Кэролайн?
Слова сорвались с его губ, прежде чем он успел подумать над ними. Ему хотелось вернуть их назад или сдобрить юмором, но одновременно он почему-то отчаянно хотел услышать из уст Кэролайн ответ.
Она медленно подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза, выискивая проблеск озарения в безмятежном выражении его лица. Потом хитро улыбнулась, взяла коробку и беззаботно зашагала к письменному столу.
— Я ни за что не скажу тебе этого первой, Брент.
Она опять намекала на их первый разговор о любви и с помощью этой уловки намеренно придерживала часть себя, не признаваясь в чувствах, о существовании которых они оба знали. К своему неудовольствию, Брент внезапно понял, что сердится.
— Полагаю, ты хочешь сначала услышать это от меня? — спросил он напрямик.
Кэролайн пожала плечами, но не подняла головы, складывая книги в стопки.
— О, я совершенно уверена, что ты никогда не скажешь этих слов, потому что не разглядишь любовь, даже если она ударит тебе в лицо…
— Не уходи от темы, Кэролайн, — быстро и сухо перебил Брент; его голос стал сдержанным и жестким.