Это привело графа в замешательство.
— Кэролайн никогда не казалась мне женщиной, которой хочется скрыться от общества, Джейн. Она необычайно умна, и, возможно, другим леди не по себе в ее обществе, но она также изысканна и прекрасно справится с любым светским мероприятием. Я видел, как она себя ведет, и ее никак нельзя назвать застенчивой.
— Я говорю о другом, — покачав головой, ответила Джейн. — Конечно, она умеет себя вести, как и положено леди, но вы просто описываете благовоспитанную, любезную светскую даму. — С глубоким чувством Джейн склонилась к графу и понизила голос до пылкого шепота. — У Кэролайн не было друзей, Уэймерт, ни единого друга. Дети находили ее странной, когда она в семь лет тараторила по памяти сонеты Шекспира или невинно объявляла что-то вроде… «До Рождества осталось сто сорок три дня». Никто ее не понимал, а ведь дети могут быть очень жестокими, и в конце концов, когда слезы высохли и она смирилась с тем фактом, что отличается от остальных, она укрылась в саду. Кэролайн прятала боль одиночества и горечь отверженного ребенка единственным способом, который знала: с головой уходила в мир растений.
Джейн медленно выпрямилась в кресле. Сузив глаза, граф буравил ее взглядом, словно проникал в самую душу, проверяя, нет ли лжи или искажений в ее рассказе о событиях прошлого, и она твердо, почти свирепо отказывалась уступать.
Потом постепенно, вместе с глубоким вдохом к Бренту пришла ясность. Его взгляд опустился на пол, черты лица и грозная поза смягчились, и он тяжело откинулся на спинку кресла.
— Почему она никогда не рассказывала мне об этом, Джейн? — тихо спросил он.
Та пожала плечами.
— Честно говоря, я думаю, что она стыдилась этого, но в первую очередь, вероятно, боялась отвратить вас от себя.
Граф вскинул голову.
— Отвратить? Разве может ум вызвать у меня отвращение?
— Вы не понимаете, — осторожно проговорила Джейн. — Когда Кэролайн встретила вас, вы ей были не нужны и она не придавала этому значения. Незачем было вам что-то рассказывать. А полюбив, она испугалась, что может вас потерять. Все очень просто.
Он быстро встал, подошел к камину и, прямой как аршин, стал смотреть на пляшущие языки пламени.
Джейн ждала и, когда стало ясно, что граф не хочет озвучивать своих мыслей, решила просто продолжать рассказ.
— В шестнадцать лет Кэролайн начала посещать лекции Маркэма в Оксфордском…
— В шестнадцать? — недоверчиво переспросил он.
Джейн улыбнулась.
— Да, в шестнадцать.
— И ваш отец просто позволил ей туда ходить?
— Мой отец тревожился за Кэролайн с первого дня ее жизни. Он никогда толком не знал, что с ней делать. Поэтому, когда она начала уговаривать и увещевать его, он в конце концов согласился и позволил ей посещать Оксфордский университет в сопровождении компаньонки и с условием, что никуда, кроме лекций Маркэма, она ходить не будет.