«Пожалуйста, Господи, — молилась она в душе, — пожалуйста, не дай мне расплакаться!»
— Мой муж говорил вам, что я годами изучала ваши работы?
Сэр Альберт опять улыбнулся и подался вперед.
— Ваш муж так гордится вами, что я решил, будто вижу перед собой сумасшедшего влюбленного, который до небес превозносит какой-нибудь незначительный успех предмета своих мечтаний, — с лукавым видом признался он. — Разумеется, это было до того, как я понял, что он женился на той самой женщине, которая прислала мне ворох записей, собранных ею касательно знаменитой теперь лиловой розы. Той самой женщине, которая была одной из немногих, кто стоял за порогом моей классной комнаты и слушал мои лекции. Если бы я мог позволить себе какие-то вольности, сударыня, я бы с радостью пригласил вас и других заинтересованных леди присоединиться к нашему обсуждению внутри классной комнаты, но, увы, наша культура этого не допускает, и я должен придерживаться университетских правил.
Кэролайн заморгала.
— Вы бы сделали это?
Он усмехнулся.
— Как бы там ни было, но моя сестра заставила меня с ранних лет иначе смотреть на жизнь и на женщин, но, пожалуй, будет лучше, если я начну сначала. Если Брент ничего вам не рассказывал, вы, вероятно, несколько озадачены.
— Сказать «озадачена», значит ничего не сказать о том, как я сейчас себя чувствую, — призналась Кэролайн. — «Ошарашена» несколько ближе к истине.
Сэр Альберт опять тихо засмеялся, склонился вперед, уперев локти в колени, и вновь перевел взгляд в другой конец комнаты. Как он похож на ее мужа позами, манерой держаться, голосом! Странно, что она никогда раньше не обращала внимания на эти общие черты. Вероятно, причина в том, что она никогда не подходила к ученому настолько близко, не видела его много лет, или, скорее, в том, что она не считала возможным такое невероятное совпадение. Слишком невероятное совпадение.
— Сестра родилась всего на одиннадцать месяцев позже меня, — размеренно начал сэр Альберт, — но была гораздо более озорным и агрессивным ребенком. Она всегда видела во мне обидчика, угрозу. Отчасти так получилось оттого, что мы были очень близки по возрасту, но главным образом потому, что мы были разного пола, а значит, к нам по-разному относились. Сколько я себя помню, Мод принимала это близко к сердцу, чувствовала себя заброшенным ребенком, искренне считала, что родители дарят мне больше любви, больше… свободы и уважения. С каждым годом она все более негодовала на свой пол, положение в обществе и на меня.
Он медленно поднялся и подошел к продолговатым столам.