— Прошу прощения, что так долго, но мне нужно было… м-м-м… найти ленту для волос.
Заслышав ее спокойный, грудной голос, Брент быстро поднял голову и посмотрел на дверь. На пороге стояла Кэролайн, одетая в шелковое дневное платье цвета лайма с глубоким округлым вырезом, который в более чем достаточной степени обнажал великолепную ложбинку между грудей. Ее темные волосы были свободно закреплены на затылке и легкими завитками обрамляли щеки, раскрасневшиеся и влажные после теплой ванны. У графа бурлила кровь, когда он видел Кэролайн такой, а она с каждым днем казалась милее прежнего. И как будто недоступнее…
Брент поспешил опустить взгляд в бухгалтерскую книгу.
— С этой минуты ты всегда будешь так причесываться.
— Таково твое требование, — довольно громко сказала Кэролайн, медленно приближаясь к графу. Последовало долгое молчание, а потом она робко спросила:
— Брент, ты бы мог рассказать мне, что случилось?
Граф бросил на жену озадаченный взгляд.
Кэролайн оглянулась по сторонам и развела руками.
— Я говорю о Мирамонте. Что здесь случилось?
Брент вдохнул полной грудью и устало откинулся на спинку кресла.
— Я думал, Дэвис и Недда тебе рассказали.
Кэролайн пожала плечами.
— Я ничего от них не слышала.
Граф неотрывно смотрел ей в глаза, сохраняя нейтральное выражение лица.
— Несколько месяцев назад я уехал на континент, чтобы выполнить кое-какую работу для короны, и оставил Мирамонт на кузена, Реджинальда Кента. Я намеревался вернуться прошлой весной, но вынужден был задержаться во Франции. Вернувшись в прошлом месяце, я обнаружил, что кузен без моего ведома продал все, чем я владел, чтобы расплатиться с карточными долгами.
— Зачем ты ездил во Францию? — мягко спросила Кэролайн.
Почти с раздражением граф ответил:
— Я был с герцогом Веллингтоном и сражался с Наполеоном Бонапартом при Ватерлоо.
Кэролайн широко раскрыла глаза от удивления. Брент произнес эти слова так деловито, так бесстрастно, что если бы она не наблюдала за его лицом, то даже не заметила бы охвативших его чувств. Сквозь маску спокойствия на мгновение проступила хорошо скрываемая боль, но граф тут же стиснул зубы и подавил эту эмоцию.
Теперь Кэролайн понимала, почему в их первую встречу он выглядел таким худым и измученным, почему он говорил так грубо и прямолинейно и в словах его сквозил гнев. Ее муж был на войне, и она не представляла, что можно сказать в ответ на такое признание.
Граф выпрямился и быстро встал, опустив глаза на стол. Теперь он снова был уравновешенным и спокойным.
— Мне нужно, чтобы ты взглянула на это.