— Вечерами Насима никуда не выходила. Разве что в кино иногда — и то со мной или с другими девушками. Что же касается машин, то она просто ненавидела их. Насима рассказывала, что однажды села в машину, и к ней приставали ребята… С тех пор она остерегалась машин, особенно случайных. Чтобы сесть в такси — и то надо было уговаривать ее. Она не знала даже, как открываются и закрываются дверцы…
— Ну, что же, спасибо, — закончил я, протягивая ей протокол. — Вы дали нам весьма ценные показания. Прочтите, пожалуйста, и распишитесь.
Она пробежала по протоколу взглядом, расписалась и, видя, что ее более не задерживают, начала одеваться. Попрощавшись со мной, на минуту задержалась у двери:
— Мне жаль ее. Она и вправду была очень славной…
В ее голосе звучала искренность.
Я лишь кивнул ей в ответ.
Когда на следующий день передо мной предстал высокого роста,, пышущий здоровьем молодой мужчина в распахнутой дубленке, в отливающей черным блеском шапке-москвичке, предстал с обаятельной улыбкой, стало ясно, почему перед ним так широко открывались двери многих солидных учреждений, почему ему доверялись довольно ответственные посты, которые он в скором времени покидал добровольно или по принуждению, и почему, наконец, так волновалась в тот злополучный вечер загадочно-робкая чертежница.
Да, это был он, Джаудат Мухарлямов, по последнему месту работы — инженер безопасности движения.
Впрочем, и элегантность, и обаятельная улыбка — все оказалось ширмой. Достаточно было одного вопроса, чтобы маска благопристойности исчезла и на смену ей пришли мелкая дрожь и мертвенная бледность, выдававшие его с головой.
Почему он в тот вечер не отпустил Насиму домой?
В ответ невнятное:
— Насиму? Какую Насиму? Вы что? Зачем это? — И тут же, словно невольно: — Что с нею?
— Она убита.
Опять невнятное, несуразное:
— Убита? Зачем? Нет… Чепуха… — И вслед за этим уже возмущенное, напористое: — Вы меня подозреваете? Я — убийца? Убийца? Что за провокация! Я буду…
Длилось это минут двадцать, не меньше. А потом, как и полагается, все стало на свои места. Я, как следователь, деликатно разъяснил Мухарлямову возникшее в отношении него подозрение, права подозреваемого во время следствия, а он, убедившись, очевидно, в соответствии всего происходящего нормам уголовно-процессуального законодательства, поостыл и обронил уже тихо, беззлобно: «Так бы сразу и сказали, а то таким вопросом и прямо в лоб…»
Дальше дела у нас пошли вроде получше. Мухарлямов рассказал мне о том, что, разъезжая по городу на своем «Москвиче», встретил девушку, которая понравилась ему, посадил ее в машину и повез, как он сказал, «куда глаза глядят». Девушка назвалась Насимой, рассказала, где работает, живет. Он в свою очередь поведал ей о себе. В разговорах они провели немало времени, побывали в кафе, кинотеатре, а вечером поехали к ней, Насиме.