— Что там канарейка! Я уже несколько раз видел его в этой комнате с Танькой своей…
С тех пор в селе стали поговаривать, будто Василий ревнует жену к брату. Но об этом мы узнали позже…
Иван Иванович глубоко вздохнул: переживания тех дней, видать, тяжким бременем еще лежали на его плечах. Но, стараясь не подавать вида, продолжал:
— Так вот. Приехали мы, значит, с инспектором уголовного розыска Ерофеевым в тот самый дом. Встречает нас в дверях Кузнецов Василий, весь заплаканный, и поясняет: пришел домой на обед, постучался к брату, а он окровавленный лежит, записка на столе. Сразу побежал звонить в милицию, ни к чему не прикоснулся.
Мы приступили к осмотру. Глядим, и в самом деле, на полу одной из комнат, обставленной просто, по-холостяцки, лежит потерпевший. В старом рабочем халате, из груди рукоять ножа торчит, кровь на полу. Под коленом правой ноги — клетка раздавленная, а в ней мертвая канарейка. На столе, что рядом с трупом, лежит журнал «Турист» и на обложке написано карандашом: «Ухожу из жизни добровольно. Устал. Никого не тревожьте, не вините». И подпись. Отыскали старые письма и записи умершего, сравнили. Почерк, подпись — все сходится. А карандаш-то уже потом под трупом нашли…
Следователь помолчал немного, задумчиво потер рукой подбородок. Мы не мешали ему, ждали. И тут он словно спохватился:
— Да, чуть не забыл! В углу комнаты мы обнаружили туфли, дамские, на высоких каблуках. Набоечки на них свежие. А потом в ведре и кусочки отрезанной кожи нашли…
— Чьи это были туфли? — не удержалась Инна Солнцева, которая слушала рассказ Ивана Ивановича с особым вниманием, не пропуская ни единого слова.
— Экая ты нетерпеливая! — с добродушной улыбкой пожурил ее Иван Иванович. — Так и норовишь в пекло раньше батьки! Спешка в нашем деле — вещь вредная. Учти на будущее… — И, как ни в чем не бывало, продолжал дальше: — Туфли были Татьянины. И вот что мы услышали от нее, когда стали допрашивать. Пришла она домой на полчаса раньше мужа, не пришла, вернее, а забежала на минуточку: хотела перекусить наскоро и туфли отнести в ремонт. Анатолий находился дома в то время. Выходной у него был. Узнав о намерении Татьяны, он сказал ей: «Зачем ты будешь ходить в быткомбинат из-за такого пустяка. Оставь туфли, я сам сделаю набойки». Принес из кухни нож, наточил его и отыскал кусочек кожи. Когда Татьяна уходила, Анатолий надевал на себя халат, готовясь приступить к делу. После-то и нашли его убитого. Правду говорила женщина, ничего не соврала… — Последние слова следователь произнес с какой-то затаенной грустью, задумался на миг, словно поворошил что-то в памяти. — Вот и сейчас будто передо мной она вся как есть: красивая, бледная, дрожащая от волнения. Славная была женщина… Жаль, умерла в прошлом году от рака…