Во время очередного визита к профессору Веласкесу мы спросили: как он относится к графологии? Я выразил сомнение - вряд ли можно определить характер по почерку.
Веласкес ответил:
- Почерк отличается от внешних данных человека и его движений тем, что не является врожденным свойством, а представляет собой навык, приобретенный в результате длительных упражнений и всецело зависящий от деятельности коры больших полушарий мозга, строения руки и состояния других органов, а также от уровня умственного развития человека. Поэтому считать, что в любом почерке непосредственно отражаются черты характера, - неправильно. Но... профессор провел мизинцем по эспаньолке, - все же некоторые свойства людей выражаются в их письме, этого отрицать никак нельзя. Например, почерк с претенциозными завитушками говорит о том, что обладатель его самодовольный дурак, открытые сверху гласные свидетельствуют о доверчивости и откровенности, открытые внизу гласные - о лицемерии и лживости, длинные петли в буквах - о болтливости и неумении логично мыслить, а округленность рисунков букв - об эмоциональности, возбудимости и отзывчивости. Такой человек, если его настойчиво попросить о чем-нибудь, уступит просьбе, но вскоре начнет жалеть об этом. А беглое, размашистое письмо, как у некоторых, - профессор показал мизинцем на Даню, - как правило, отражает активную, предприимчивую натуру... не отягощенную соображениями морали.
Даню громко рассмеялся.
- Придется изменить почерк.
- Не мешало бы, - согласился Веласкес. - Это совсем не трудно. Можно выработать любой.
Я сказал:
- Отсюда вывод: давать характеристики на основании только одного графологического анализа довольно рискованно. Надо сопоставлять и с другими данными.
Даню вскинул палец к губам и наклонил голову, подражая манере профессора.
- Можно также изменить жесты, походку и манеру говорить. Чтобы дезориентировать людей.
Веласкес кивнул головой.
- Я учу вас, как распознавать других. Но те сведения, которые вы почерпнете из моего курса, пригодятся вам для того, чтобы научиться камуфлировать себя.
Мы стояли у открытого окна и пили кофе, который подали нам две темнокожие девочки лет семи-восьми - служанки профессора. На той стороне узкой улицы, у югославского магазина обуви, толпились амхарки с кувшинами на голове и курчавые сомалийцы в цветастых юбках. Перед нами остановился спортивный седан "шевроле", которым правила католическая монашка в солнечных очках. Она высунула голову из машины и спросила о чем-то проходившего мимо солдата. У монашки было энергичное лицо - густые брови, короткий нос, усики.